WW fairy tales |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » WW fairy tales » Завершенные эпизоды » [3 ABH] Why am I alive?
Червонная Королева, Страшила
|
|
Под руководством Червонной Королевы ее коллега-оппонент был откопан из руин Изумрудного дворца и восстановлен в пугало. Правителям следует обсудить, что делать дальше, так как прецедентов бомбам Волшебная страна не знает. Неизвестно даже, кому отрубить голову за содеянное.
[icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/e3/85/4/168203.jpg[/icon]
Он не был вполне уверен, как это работает. Не находил ответов в книгах. Страшила как бы терял сознание — неточный термин, но самый ближайший к тому, что он испытывал. Хоть и не чувствовал. Он переставал быть. Это происходило с ним даже до того, как он получил мозг, так что зависело, кажется, не от него. Потом, стоило его собрать и сшить, он снова оживал самим собой. Все помнил и был таким же Страшилой, как раньше. Это ощущение не было неприятным, потому что оно не было ощущением. В соломе отсутствовали нервные окончания. В отрубях с иголками отсутствовала психология. В мешковине не зашит был темперамент.
Это раздражало.
Он оживал порой даже до того, как его заканчивали шить. Стоило узору стежков сложиться в глаз — Страшила начинал видеть. Стоило закочнить рот, и он мог говорить. Правда, не чувствовал запаха, даже если вышивали нос. Интересно, в какой момент он начинал думать?.. Если вообще начинал. Скаждым днем он все больше сомневался. Во всем. В своих поступках, в том, что у него есть ум или хоть какое-то подобие ручной работы, в самой логике своего существования. Задавался вопросом, почему не оживают другие пугала. Может, они умнее, может, принесли бы больше пользы?.. Нет, те счастливчики понятия не имели о том, чтобы иметь понятие. У них была легко объяснимая работа, которая требовала минимального образования и всего пары часов интернатуры. Стоять в поле. Если бы Страшила нашел время, он бы отправился с визитом к каждому пуголу страны и строго-настрого бы запретил оживать, а тем более увязываться за маленькими девочками. Лучше стоять в поле, даже если в качестве неэффективного средства от ворон. По крайней мере, не задаешься идиотскими вопросами о том, что ты есть, что за сила позволяет тебе существовать, и к чему это осознанное существование тебя обязывает.
В этот раз мешковину вышивала какая-то добрая женщина в пыльной зеленой одежде. У Страшилы уже были глаза, и он глядел в потолок. Его положили, хотя он не был ранен, но смутная человечность его фигуры, вероятно, требовала у людей того, чтобы с ним обращались, как с пациентом. Кажется, добрая женщина не взяла с собой ножницы — она наклонилась откусить нитку, когда закончила вышивать ему рот. Как будто поцеловала. Страшила ничего не почувствовал, даже тепла ее дыхания. Женщина нахлобучила ему шляпу, завязала тесемки, затем оглянулась на кого-то в углу комнаты и поспешила уйти, торопливо и неказисто поклонившись. Как правитель, Страшила никогда не требовал, чтобы ему кланялись, его подданые были к такому не приучены.
Он продолжал лежать и смотреть в потолок.
Смутно он припоминал, что его разорвало на части на этот раз. Какую-то долю секунды огня и грохота перед тем, как он перестал быть. Это было похуже летучих обезьян. К своему ужасу, он мог вообразить, что стало с дворцом, с теми, кто был тогда поблизости от него. Если бы он мог испытывать хотя бы душевную боль, он бы скончался от нее на месте. Если бы он мог скончаться. Страшила сжал соломенные кулаки в старых перчатках, сел и посмотрел в тот же угол.
— От дворца что-нибудь осталось?.. — произнес он наконец тем же голосом, что получался у него всегда, когда его восстанавливали.
[icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/e3/85/4/168203.jpg[/icon]
Это было неслыханно.
Сначала на месте поля для крохея образовалась воронка метров пять глубиной, черепахи и гуси ринулись копаться в земле, мешая все засыпать назад и снова вырастить идеальный газон. Затем птички напели в уши о разрушениях в Изумрудном городе…
Такой бурной деятельности Королева не разворачивала с прошлого года, когда объявила поголовную вырубку голов в попытке приструнить Оппозицию, обнаглевшую настолько, что осмелилась забрасывать камнями ее южную резиденцию. Камни, вестимо, во что-то обязательно превращались, иногда в продукты жизнедеятельности ее подданных.
До того дошла, что путешествовала не в паланкине и со свитой, а взяла и шагнула сразу в Изумрудный город, в обход дороги в шахматку. Таких вольностей Королева себе не позволяла очень давно. Вольности отнимали силы, но экономили время.
Тушение пожара отняло еще больше сил, но местная власть была удивительно легко воспламеняемой, а ей нужны были союзники. Сейчас как никогда.
Пока горожане вели раскопки на руинах дворца, Королева отлеживалась в экстренно организованном штабе. Тот расположился в самом крепком доме, выходящим фасадом на дворцовую площадь, так что Ее Величество наблюдала за ходом работ, не вставая с постели. Ей в ее возрасте такие марш-броски противопоказанны.
Это было два дня назад.
Утром то, что смогли найти от Страшилы, внесли в штаб и оставили на длинном столе в главном зале, позвали женщину, умевшую держать в руках иголку.
Наблюдая за ее работой, Королева постукивала каблуком по каменному полу и посматривала в окно, где продолжали разгребать камни. Ее сообщения должны были достичь нужных лиц еще вчера. Совет она созвала на после обеда.
Они и так потеряли слишком много времени.
Невероятно, но женщина закончила свой неблагодарный труд и наконец исчезла.
Остались только они. Вдвоем.
Она ждала, чтобы он заговорил первым. Жалко было бы тратить слова на мешок соломы.
– Руины. Потом можешь расчистить их разбить сквер, или поставить мемориал погибшей челяди, – отмахнулась Королева. Ее воспитали не обращать внимания на невзгоды тех, кто подносит ей чай.
Словно по волшебству в ее руках оказалась дымящаяся чашка. Возможно, в прошлой жизни Королева была англичанкой. Генрихом VIII, например.
Медленно подойдя к столу, она опустилась в кресло с высокой спинкой. Смотрела на Страшилу все равно свысока.
– Если налеты продолжатся, – слово смешно перекатывалось на языке, и откуда Ее Величество его выудила? – Волшебная страна не устоит.
— Да, да, обязательно. Мемориал нужно будет поставить, — совершенно серьезно, хотя все еще потерянно отозвался Страшила и подошел к окну. Он не мог плакать. Видел, как это делали другие, читал в книгах, что для людей это нормально, но сейчас, кажется, на какую-то толику понял.
— Для начала хотя бы доску... Нужен будет список погибших. Хотя какой от мемориала толк?.. Их семьям, детям... Да им самим в первую очередь...
Его речь перешла в тревожное бормотание и угасла. От замка, где народ дозволял ему жить и править, остались груды камня. Вокруг обреченно поскрипывали повозки, люди пытались расчищать. Одна из повозок была накрыта холстом, угадывались очертания тел.
По виду из окна правитель понял, где они. Это банк. То есть, Страшила назначил это банком, но подданные по старинке считали, что филиал сокровищницы. Правитель пытался изобразить финансовую реформу, пересчитать налоги, помочь нуждающимся и кое в чем даже преуспел, раз появился смысл основать банк. Велел укрепить стены здания и вот, оно выстояло. Но у них не хватит материалов, рабочих рук и времени, чтобы укрепить остальные здания.
— Не выстоит, — прошелестело сено, — Нужны... Убежища, эвакуации... Вам удалось узнать, что это было, кто-то объявил себя ответственным, нам выдвинуты какие-нибудь требования?..
Все знали, что у правителя там отруби и иголки. Потому что его добрые подданные каждый раз его собирали и шили, когда случалось несчастье. Потому что все помнили легенду о великом волшебнике, который дал ему эти мозги. И все, похоже, считали эти иголки гарантом их конституционных прав — с тех пор, как Страшила ввел конституцию.
Зачем они это делали каждый раз? Король мертв, да здравствует король. Стоило ему перестать быть, как народ мог избрать себе нового правителя на совершенно законном основании (Страшила обеспечил им эти законные основания, он даже пытался назначить себе ограниченный срок — вот это уже оказалось слишком прогрессивно). Люди могли предпочесть кого угодно. Политика, солдата, лекаря, пекаря или кузнеца. Ту же Червонную Королеву. Или уже встать на путь к демократии, собрать совет городских старейшин (предварительно запретив путь в совет женщинам — об это, как Страшила понял, спотыкались все демократии).
Но жители Изумрудного города каждый раз настырно его восстанавливали. Страшила догадывался, зачем. Его им назначил волшебник, фигура из легенд, тот, кто отстроил город, хоть и заложил в фундамент обман. Так легче. Чем выбирать лекаря или пекаря, чем собираться на совет, гораздо легче восстановить себе чучело правителя и задать все неудобные вопросы ему. Сшить себе виноватого, козла отпущения. Назначенного им легендой и при том отчетливо не принадлежащего к числу людей. Страшилу не жалко. Его может разорвать хоть сотню раз. Можно взять чистую мешковину, пошить новенькое тряпье, набить самую свежую солому — и все равно это будет тот же Страшила, что и раньше.
Тот же правитель, который просил мозгов и потом делал вид, что ему их дали. К кому же идти с вопросами, если не к нему?.. Как его подчеркнуто, уж иногда с иронией и озлоблением звали Мудрейшим, и как он отговаривал подданных это делать.
Да, у них есть мотивация. Бессмертный лидер удобен. Пугало, что с него взять. Перерабатываемый лидер из органических материалов. Экологически чистый лидер. Reusable. У подданных был повод его восстановить.
— Зачем вы это сделали? — Страшила повернулся к Королеве. У нее повода не было.
Строго говоря, по канонам, она ему не нравилась. Она Злая Королева, а Страшила знал умное слово "антагонист", и умел использовать его в предложении. Однако, через столько лет, когда между ними случилось столько сказок... Да и сам по себе Страшила не находил в своих отрубях с иголками способности ненавидеть, да даже недолюбливать. Королева — живой человек, а это было фундаментом его соломенной философии. Он оставался вежлив и даже галантен, насколько может быть галантен мешок соломы.
— Зачем вы позволили им меня восстановить? — допытывался он, — Вы ведь монархистка. И не против узурпации, насколько я успел вас узнать. Раз уж вы здесь, а я только что был...
Он развел руками.
— Так отчего вам было не захватить власть? Для чего этот жест доброй — простите за выражение, воли?
[icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/e3/85/4/168203.jpg[/icon]
Отредактировано Scarecrow (2020-09-02 16:11:15)
Мужчины. Хлебом их не корми, дай себя пожалеть вволю. Королева ощутила эту жалость Страшилы, затопившую все здание, чудом не выплеснувшуюся в город. Он всегда был таким тряпкой, или его развезло в ее присутствии?
Ее Величество – символ, а не крепкое плечо.
Он мог величать себя правителем Изумрудного города, но это она управляла Волшебной страной. И не только гильотинными методами.
Королева почувствовала отчетливое желание отрубить ему голову. Не то чтобы такое желание было для нее редким, но. Смысл рубить голову, если ту тут же пришьют обратно?
Если бы она хотела избавится от Страшилы, позволила бы дворцу сгореть, и никто не подумал бы выдвигать обвинения.
Чашка жалобно звякнула о блюдце, поставленное на резной подлокотник. Королеве не было необходимости видеть Страшилу, стоявшего у нее за спиной. Он не осмелится.
И не сумеет.
– Я не хочу снова встречаться с Дороти, – в прошлый раз они… не поладили. Королеве нравилась ее нынешняя ипостась, в той оставалось еще достаточно волшебства, чтобы отрубить головы всем.
Она взяла чашку и запустила ею в стену. Страшила стоял с другой стороны. Сделала глубокий вдох, выдохнула.
– Не знаю, как ты не чувствуешь, – потому что самозванец, вот вам и доказательства, господа присяжные заседатели, – но эти… бомбардировки оттуда, откуда Дороти и остальные дети.
Королева не была уверенна относительно географии, помнила только Атлетический океан, но его не было на ее картах. Никогда прежде та сторона не представляла такой опасности для ее королевства. Приходили дети, причиняли добро, навязывая сказочным жителям свои принципы и идеалы – они, кажется, называли их викторианскими – а потом возвращались к себе, и жизнь становилась, как прежде, несправедливо-кровавой, но народ не жаловался.
Что-то изменилось, и это что-то Ее Величеству совершенно не нравилось.
Был ли Страшила мужчиной?.. Строго говоря... Нет, лучше не думать об этом.
Да и жалел он не себя, а людей, которые избрали его своим лидером. Жалел о том, что не имел ответов на все их вопросы и осложнения, ничем не мог помочь тем, кто назывался его поддаными. Он самозванец, он первым готов был это признать. Тряпкой он не был, но состоял из тряпок, помимо соломы и мешковины. Оттого и не любил величать себя правителем. Управляющим по административным вопросам — что-то такое ему бы подошло, и с него было бы вполне достаточно. Он был бы прекрасной конторской крысой. А если управлять, то одной скромной фермой. Он не просил власти. Счел неловким отказаться, да и тогда еще он возлагал какие-то надежды на кулек к иголками. Еще один самозванец нарек его Страшилой Мудрым, а он...
Страшила Старый. Страшила Тупой. Он набит соломой и эта солома сыреет, лезет из него, где-то внутри, должно быть, давно завелась плесень. И это было до "бомбардировки". Чем его набили в этот раз он не представлял, надеялся, что не свежим. Он не имеет права зваться Мудрым, когда ему нечем накормить свой народ. Этих обыкновенных, живых людей из плоти и крови, которым требуется вода и пища, тогда как он, их правитель, форменное пугало в самом буквальном смысле слова, не обладает роскошью пустого желудка, который роднил бы его с населением и подсказывал бы верные действия. У него есть только ум, и тот весьма условный — мешок иголок непригодных для добычи хлеба. (Швеи и портные в достаточной мере оснащены, он уточнял, да и кому в последнее время нужны были новые наряды).
Люди в страхе. Ответов нет. Дворца нет. Огромной части города нет. Сотен жизней нет. О них он жалел. Народ имеед право роптать, народ имеет право требовать хлеба, народ имеет право растащить его на пучки соломы, скормить его потроха своему скоту, а тряпье пустить на растопку, и Страшила Мудрый будет последним, кто осудит своих несчастных подданных. От него останутя отруби и иголки, будет ли это комок еще способен передвигаться, зародится ли хоть одна спасительная мысль на конце хоть одной иглы? Страшила Отчаявшийся, Страшила Беспомощный. Волшебная страна не умела противостоять бомбардировкам.
— Вы полагаете, Дороти и дети ключ к тому, чтобы это... Прекратилось? — спросил он, но вопрос был риторическим, больше дотошным и уточняющим, что он улавливает ход мысли.
Он стоял за спиной кресла Королевы и даже не вздрогнул, когда чашка полетела в стену.
Страшила бы не осмелился, и не сумел — ему бы просто в голову не пришло. Да еще со спины. Нет, даже если есть установка плеснуть на ведьму водой и растворить ее — плескать следует в лицо. Больше того, он ощутил отчетливый порыв и поддался ему: шурша соломой и выдавая свое передвижение, приблизился и положил руку Королеве на плечо. Ему не нужно было видеть ее лицо, достаточно было слышать голос и звон битого фарфора.
Он много раз задавался вопросом — как Дровосек живет со всеми этими эмоциями?.. Да, его тоже обманули и выдали бутафорию вместо того, что просил, но Дровосек ведь и впрямь добросердечный малый. Не иначе, оттого и прикладывается к масленке все чаще.
— Я не думаю, что Дороти и со своей стороны будет в восторге от встречи с вами, — он произнес это весьма уважительным тоном, и как раз убрал руку, чтобы не испытывать свою удачу. Пришьют обратно, конечно, но зачем занимать время занятых и горюющих людей.
— Но она... Я думаю, она забыла это место. Когда в ваших краях случалась хоть одна приличная, полноценная сказка?.. И в наших ничего с тех самых пор, после нее и остальных. Их здесь тоже не помнят. И теперь эта брешь... Еще бы знать, как послать ей сообщение и пригласить ее сюда. Или хоть какого-нибудь подходящего ребенка.
[icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/e3/85/4/168203.jpg[/icon]
Королева была не уверена, и это ее тоже раздражало. Она привыкла все знать о своем королевстве – где у горных хребтов чешется гребень, где в пересушенное озеро нужно подлить грозы. Но… бомбами она не управляла, и не была уверена, что сможет те контролировать.
Не в нынешнем состоянии Волшебной страны.
Точно знала только одно – дети, словно пуповина, связывали этот мир с другой стороной. Чтобы мать и ребенок выжили, пуповину следовало разрубить.
Страшила не осудит, но и не поймет. Он не любил жестокости, не любил убивать, не понимая, что иногда быстрая смерть предпочтительнее. Что он выберет, если на одной чаше весов окажется девочка Дороти, а на другой – волшебные жители, судьбы всех последующих поколений.
Затем она и сзывала совет, чтобы не оказаться один на один с его наивной уверенностью, что можно спасти всех.
Он спрашивал, зачем она его откопала и приказала сшить обратно. Именно за этим. Королева не прикоснулась к руке у себя на плече, но и не попыталась смахнуть, даже Ее Величеству иногда надо, чтобы кто-то постоял за спиной. Она справится – справлялась всегда, не имела права не, но чувствовать, что ее старания и беспокойства не только ее беда – это было нужно. Не жизненно необходимо, но безусловно приятно.
– Как-то же они попадали сюда раньше, – ответила Королева, – и возвращались обратно, к себе. Если есть брешь, есть и проход, нужно его отыскать.
Было что-то, когда-то давно было, но она не могла вспомнить. Два дня пыталась, но что-то упорно и так несвоевременно ускользало. Если есть брешь, можно создать новый проход, но проще было бы воспользоваться старым.
Говорила ей мама, веди дневник, но Королева, заполнив одну дворцовую библиотеку, забросила это занятие.
Шурша сеном, Страшила заходил по комнате. Он старался не смотреть в окно. У него не было сердца, и нечему было сжиматься при виде разрухи и всеобъемлющей печали, но что-то сжималось. В груди, в голове, во всем его существе. В его нежелании быть восстановленном была и своя доля трусости. Захвати Королева власть, прикажи сжечь его останки и запрети она все пугала в стране, чтобы даже ненароком не получился Страшила, лично от него больше ничего бы не требовалось. Он бы перестал быть и был бы уже не в состоянии иметь по этому поводу возражения или сожаления. Однако, он прививал своему народу свободомыслие, право выбора и прочий плюрализм, так что какой-нибудь диссидент непременно сшил бы Страшилу у себя в подполье и задал вопрос, который бил пугало наповал: "Что делать?"
Это Королева обычно догонялась вопросом "Кто виноват?", и по получении ответа передавала список палачу, Страшила же старался избегать показывать пальцем и верил в реформистский подход к возмутителям спокойствия, его тюрьмы пустовали, он пытался устроить программу перевоспитания через общественно-полезный труд. В данной же ситуации возмутители спокойствия были виновны лишь в том, что слишком долго оставались где-то за пределами досягаемости и позабыли о Волшебной стране. Страшила уже какое-то время бился над формулой — сколько детей должны одновременно верить в сказку, чтобы в их мире сохранялся более-менее удовлетворительный ВВП и коэффициент счастья. Ответа у него до сих пор не было, то есть ответ был "Множество".
— Дороти попала сюда, когда ее домик принес ураган, уж простите, что напоминаю, — произнес Страшила, который остановился, заложил руки за спину, и продолжил ходить, — Даже если бы вы вызвали ураган, все равно нужно найти Дороти, чтобы тот подхватил ее. Да и ураган нашим полям будет не на пользу, урожаи и без того никчемные, неизвестно, как переживать зиму. А возвращалась Дороти... С помощью своих туфелек. Эти туфельки не у вас?..
Он вновь остановился возле кресла.
— А ваша девочка, маленькая Алиса? — напомнил он, — Она, кажется, попала сюда вслед за Белым Кроликом. Значит, он знает ход через эту брешь, может, он и приведет ее обратно? Я думаю, не исключено, что нам может подойти любой ребенок, которому достаточно устроить приключение, показать фей и ведьм, и, возможно, все станет на свои места.
[icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/e3/85/4/168203.jpg[/icon]
Отредактировано Scarecrow (2020-09-03 15:12:21)
Вот поэтому, избавившись от последнего короля, Ее Величество не спешила заводить нового. Ей надоели мужчины, которые только и умели, что задавать вопросы, вместо того, чтобы перестать ходить по кругу и пойти искать ответы.
Нет, все сильны порассуждать, пофилософствовать, вспомнить прошлогодний снег и сказать, что тот был недостаточно хорош – слишком много, с проплешинами, слепит глаза, грязный, забивается в сапоги, утаптывается в лед. Им не угодишь.
Ножки кресла жалобно скрипнули о каменный пол, когда Королева поднялась и повернулась к Страшиле. Он мог считать это эквивалентом хлопанья дверью, потому что уходить она не собиралась. Они не закончили.
– Ты правитель, ну так и наведи справки! Отправь гонца в библиотеку, пусть библиотекарь ищет в старых записях. Зря ты что ли затеял чепуху с образованием.
Все приходилось объяснять.
– Совет после обеда. Если к тому времени не узнаешь ничего полезного, я отрублю тебе голову. Прикажу пришить обратно и отрублю снова.
Королева понимала, что Страшиле есть смысл угрожать только зажженной спичкой, но поджигательство не гармонировало с ее взрывной натурой. И снежная ипостась не слишком жаловала пламя, потому в королевских покоях никогда не топили.
– И не опаздывай!
Если Страшила попытается дезертировать, это будет даже забавно, но он не посмеет. Его совесть загрызет его мышами и проест плеши в изумрудного цвета костюме.
Королева еще затем облачилась в черное сегодня, что ее привычный наряд получался рождественской открыткой на фоне здешних интерьеров, экстерьеров и городских стен, но у нее было непраздничное настроение.
К тому же она предпочитала рубить головы, а не хвойные деревья.
Угроз Страшила не воспринимал, особенно от Королевы. Право же, если узнать ее получше, если закрыть глаза на отрубленные головы — которых в конечном итоге все же выходило меньше, чем приказов отрубить голову, — если пропустить мимо ушей королевский тон, если увернуться от летящего в голову фарфора, и если подать ей чай вовремя и не трогать ее любимые тарталетки — честное слово, это милейшая дама в расцвете сил. Страшила безропотно отдавал ей должное. Она и королева, и волшебница, и воспитана с правительственным мышлением в голове. Хорошо одевается, в конце концов. Да, она ему не нравилась, но так было указано в соответствующих книгах и документах. Сам же Страшила был убежден, что нашел к ней подход, и еще немного, еще пара сотен сказочных лет, проведенных за беседами, и он уболтал бы ее отменить смертную казнь. Оставить, возможно, только церемониальную версию — на потехе честному люду и малым детям. В некоторых регионах по праздникам чучело сжигают, а Червонная Королева могла бы утвердить государственный выходной, торжество с отрубанием головы чучела. Да, он готов был вызваться добровольцем, ведь отделенная от туловища, его голова даже продолжала что-то соображать.
Но ему давно уже стало не до того, а теперь еще и эти проклятые бомбардировки. Нет времени и ресурсов для реформ — ни государственных, ни личностных.
— Для наведения справок о наличии в вашем гардеробе волшебных башмачков тоже послать гонца? — уточнил Страшила, без тени иронии. Он пока не вполне освоил иронию, для этого ума было мало. Уловив выражение лица Королевы, он вскинул руки: — Понял-понял. После обеда.
Проблема была еще и в том, что лучшая в Изумрудном городе библиотека располагалась, конечно, во дворце, и едва ли от нее хоть что-то осталось. Но Страшила налаживал печатное дело в городе, и где-то ведь должны быть еще экземпляры, если их еще не сожгли, но самые злые холода еще не наступили (даже при том, что город посетила Королева). К тому же, ему следовало обратиться к народу. А для этого перед тем народом предстать.
Выйдя от Королевы (она, строго говоря, в его городе, но он безропотно признал ее временными владениями хотя бы и одну эту комнату), Страшила нашел человечка в зеленой одежде, и вежливо попросил — не приказал — отнести их гостье еще чаю. Понадобится свежая чашка.
[icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/e3/85/4/168203.jpg[/icon]
Вы здесь » WW fairy tales » Завершенные эпизоды » [3 ABH] Why am I alive?
