Вверх
Вниз

WW fairy tales

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » WW fairy tales » Завершенные эпизоды » [1938.05.12] Sag dem Teufel


[1938.05.12] Sag dem Teufel

Сообщений 1 страница 30 из 34

1

https://i.pinimg.com/564x/33/8d/b2/338db29a178b6637aff53155b38fc877.jpg

Фриц Штальбаум, Мари Штальбаум, Фридрих Дроссельмейер (НПС)


12 мая 1938 года,
вечер


Берлин, дом Штальбаумов

https://forumstatic.ru/files/001a/e3/85/11649.png

Фриц возвращается в Берлин.

Отредактировано Marie Stahlbaum (2020-12-07 07:18:46)

0

2

В дверь позвонили совсем некстати. Мари завернула кран, чтобы в тишине проверить, не показалось ли ей, и с тяжёлым вздохом уткнулась лбом в плечо Фридриха.
— Ты кого-нибудь ждёшь?
— Только штурмовой отряд, но они вряд ли бы стали звонить.
Фридрих даже не улыбнулся: покосившись на приоткрытое окно, из которого наружу лился свет, он аккуратно ссадил с себя Мари и поднялся на ноги следом за ней. Проследив за его взглядом, Мари вздохнула ещё раз: притвориться, что никого нет дома, в самом деле бы не получилось.
Уже в спальне, выглянув за штору вниз, Мари удивлённо скривилась:
— Это Фриц.
— Вернулся всё же чёрт!
Разделить энтузиазм Фридриха Мари, как ни пыталась, не смогла.
Про Фридриха Мари брату не писала. Она, если так подумать, вообще не писала ему ни о чём значимом — с каждым новым письмом Фрица Мари всё больше казалось, что она перестала понимать человека, с которым вела переписку. Делиться с ним уже не просто не хотелось — становилось опасным.
— Может, наконец, откроешь? — Фридрих, мрачно растиравшийся полотенцем, выдернул Мари из транса, и Мари спешно кивнула:
— Да.
Открыть всё же надо было.
Телеграмма, принятая утром горничной, нетронутой лежала на столике в коридоре. Мари, срисовав её одним взглядом, сунула в тумбу ботинки и шляпу Фридриха, перехватила пояс халата плотнее. Распахнула дверь:
— Привет. Прости, что так долго.
Улыбка вышла несколько натянутой.
— Только прочла, — Мари едва обозначила прикосновением пальцев телеграмму и отошла в сторону, освобождая проход. — Ужинать будешь?

Отредактировано Marie Stahlbaum (2020-12-06 13:38:25)

+1

3

Фриц не спешил домой. Зачем? Не смотря на телеграмму, в которой он извещал семью о своем скором возвращении в Берлин, мужчина не особо ждал встречи. Все было известно наперед: отец хлопнет по плечу, рассматривая ромбы на петлице; мать заквокчет, что сын исхудал и совсем мало писал домой; Мари угрюмо посмотрит на младшего брата и равнодушно кивнет, принимая факт его возвращения к сведению. Юный Штальбум уехал из Берлина больше пяти лет назад, и теперь, уже став не таким уж и юным, Фриц окончательно понял, что та незримая нить, которая связывала его с отчим домом навсегда разорвана. А потому, вернувшись в родной город (Фриц по нескольку раз в год бывал в столице по роду службы, но никогда не задерживался дольше, чем на пару дней), унтерштурмфюрер в первую очередь сделал доклад, затем дождался в приемной личной аудиенции с рейхсфюрером СС Генрихом Гимлером. После недолгого разговора с непосредственным командованием мужчина расположился в довольно просторной (офицерам СС всегда достается самое лучшее) служебной квартире на Егерштрассе. И только на закате дня направился в родительский дом повидаться с семьей.

Звонок. Еще один звонок. Тишина. Никаких звуков за дверью, никакого причитания матушки и тяжелых шагов отца. Только тишина. Никого нет дома. Может и к лучшему? Фриц проверил наручные офицерские часы, такие были у всех, кто участвовал в задержании Рема, - еще 5 минут и можно уходить. Поужинать в городе, послушать музыку в офицерском клубе. Все-таки давненько Фриц не был в Берлине просто так, без давящего сверху приказа... Но нет, вот он слышит шаги за дверью. Одинокие, легкие, - Мари. За ее спиной пустая прихожая.

- Где отец с матерью? - брат и сестра словно продолжают старый, давно прерванный разговор. Ни приветствий, ни объятий. Она не хочет, а ему и не пристало. И это все, что они могут сказать друг другу после стольких лет? Видимо, да. Ничего не значащие вопросы без ответов. - Ну если ничего, кроме ужина меня тут не ждет, то пусть будет хотя бы он.

Фриц уверенно прошел в прихожую, сняв у порога фуражку. В свете электрических ламп блеснули череп и кости, традиционная кокарда СС.

Отредактировано Fritz Stahlbaum (2020-12-06 14:30:32)

+1

4

— В Ницце, кажется, — пожала плечами Мари. — Адрес возле телефона.
Ей совершенно точно говорили перед отъездом, куда слать телеграммы, если случится что-то срочное, и она даже записала адрес, но... какая разница? Дом, наконец, опустел, а большего от родителей Мари уже и не желала.
От Фрица она тоже не требовала многого — жив, и хорошо. Пришёл бы хотя бы на полчаса позже, было бы лучше, но расстраиваться из-за этого было бесполезно, и Мари только привычно усмехнулась, предлагая:
— Могу ещё налить.
Оглядела символику, бессознательно скривившись, и всё же не сдержалась:
— Тебе к лицу.
Готовить заново Мари не стала: закинула на сковороду остатки запечённого мяса и разбила пару яиц сверху. Достаточно сытно для молодого мужчины, хотя Мари и так не переживала бы. Оставив ужин шкварчать на газу, Мари привалилась к столешнице поясницей. Поджала к щиколотке босую ступню: были бы они с Фридрихом, она бы уже забралась на стул, предоставляя право готовить ужин ему, но Фридрих был наверху, и Мари надеялась, что он не станет спешить со встречей.
— Ты надолго? — лениво полюбопытствовала Мари, доставая из верхнего ящика портсигар Фридриха, чтобы предложить Фрицу.

Отредактировано Marie Stahlbaum (2020-12-06 15:18:56)

+1

5

В светло-серой форме СС Фриц и правда смотрелся хорошо. Природный блондин со светлыми глазами, спортивного телосложения, подтянутый и ловкий, в кителе он казался еще выше и крепче. Вот оно, живое воплощение идеи о чистоте нации и истинном величии германского народа. Штальбаум знал это и без зазрения совести этим пользовался.

- Интонация и мимика не соответствуют сказанному, - мужчина словно проговорил вслух будущий рапорт о сегодняшнем дне. Неспешно, задумчиво, взвешивая мысли и облекая их в холодные слова. - У тебя какие-то проблемы с СС, милая?

Воистину этот вечер, без родителей и тостов за здравие бравого офицера Штальбаума, был самым странным с тех пор, как к ним в гости перестал захаживать старик Дроссельмейер со своими поделками и подарками. Сперва Мари сама открывает дверь, затем сама идет на кухню и хлопочет у плиты. Фриц не против, истинная жена офицера (а молодой человек не сомневался, что его сестра свяжет жизнь с кем-то более достойным, чем конторская крыса) должна уметь делать все, а не сидеть сложив ручки на белом переднике. Просто... странно.
- Мы больше не держим кухонную прислугу? - как бы между прочим поинтересовался Фриц, присаживаясь на край стола.
За все годы жизни в родительском доме сам он на кухне была считанные разы, в моменты детских проказ или прячась от неизбежного наказания за широкими юбками стряпухи, фрау Марты. Мужчинам не место на кухне, как женщины чужды на поле боя.

Как надолго унтерштурмфюре Штальбаум вернулся в Берлин он не знал и сам. Временное ли это назначение, или Гимлер решил держать при себе перспективного офицера? Фрицу то было не ведомо, и в качестве ответа он равнодушно пожал плечами.
- Пока не командируют в часть или не дадут новое назначение, - говорить о своей службе молодой человек, разумеется, не собирался. Строить гипотезы и теоретизировать на этот счет - тем более.
Сестра протянула портсигар, предлагая Фрицу закурить. Цепкий взгляд разведчика задержался на рисунке крышки, выхватывая детали.
- Портсигар Фридриха. Откуда он у тебя? - не смотря на активную антитабачную кампанию Третьего Рейха и личную неприязнь Гитлера к табаку, многие солдаты и офицеры продолжали курить. Штальбаум, пристрастившийся к зелью еще в Пехотной школе в Мюнхене, не стал исключением. Поэтому сигарету взял, прикурил и глубоко затянулся. Первые тонкие хлопья пепла упали на пол, по кухне пополз терпкий, едкий дым.

+1

6

— Знаю пару неприятных офицеров, — с привычным равнодушием отмахнулась Мари, мысленно отдав должное наблюдательности Фрица.
Он вырос сильнее, чем она предполагала. Не только личностно — как профессионал своего дела, но Мари всё равно надеялась, что он не заметит, как за годы их разлуки выросла она. Может быть, потому, что не хотела видеть его разочарованным, а может быть, потому что просто не хотела подпускать к себе — или самой становиться ближе.
Их роли давно уже были поделены: Фриц вызывал всеобщий восторг, Мари просто делала своё дело. Вот и сейчас, сглотнув подступившее к горлу воспоминание о вечере в подвале гестапо, Мари спокойно пояснила очевидную нестыковку:
— У неё температура. Не хочу тащить в дом заразу.
Если Фриц за годы работы научился задавать нужные вопросы, Мари научилась ещё и тому, чтобы давать на них ответы. Это было полезнее, а всё, что её интересовало, она обычно узнавала молча.
Меньше спрашиваешь — меньше вранья услышишь, и уклончивый ответ Фрица Мари приняла холодным кивком:
— Хорошо.
Никакой определённости в её планы это не вносило, но Мари давно уже привыкла импровизировать. Как сейчас, с портсигаром — ей нужно было подать новость до того, как Фриц встретился бы с Фридрихом. Мари ведь не могла исключать того, что это могло произойти сегодня, и потому не без удовольствия пойманной наживке отозвалась:
— Он мне понравился, и я его стащила.
Следом за Фрицем Мари закурила тоже. Двинула пустую пепельницу ближе к брату, поджала теперь уже левую ногу. Без улыбки выдохнула на сторону:
— Шучу.
Сестре такого бравого офицера ведь не пристало красть, даже безделушки. Это рушило как минимум представление офицера о своей сестре.
— Мы с Фридрихом помолвлены, — наконец, снизошла Мари. Поправила ворот халата, усмехнулась:
— Должна же я хоть в чём-то оправдать ожидания семьи.
От Фрица брака никто не требовал — мальчику можно было бы выбирать ещё годы, пока не встретит достойную его невесту, а вот Мари выслушала в свой адрес уже достаточно.
Отвернувшись, она перемешала содержимое сковороды ещё один, последний раз. Не оборачиваясь, поинтересовалась:
— Ты пока не планируешь?

+1

7

- Как удобно все складывается, Мари. Родители в Ницце, кухарка болеет, горничная тоже, наверняка, отпущено под очень благовидным предлогом. Выглядит так, словно ты хотела остаться одна. Ты одна, Мари?   
Фриц не был дознавателем, никогда не грезил о карьере в "тайной государственной полиции", неоднократно отмахивался от попыток Гейдриха переманить его к себе. Все эти шпионские игры  в СД и Гестапо казались Штальбауму чем-то очень скользким и склизким, безусловно необходимым, но чуждым довольно прямолинейной натуре молодого человека. Но умение задавать вопросы ничто иное как форма выживания в том опасность миру, частью которого давно уж стал Унтерштурмфюрер СС Штальбаум.

Молодые люди курили. Фриц переваривал полученную информацию о помолвке его сестры и Фридриха Дроссельмейера, племянника того самого старика, так радовавшего когда-то детей советника медицины Штальбаума. Друг детства, в некотором роде сослуживец, почти офицер. Штабной, конечно. Пожалуй, Фридрих и правда был для Мари достойной партией: сильный, серьезный человек правильного происхождения, который сумеет обуздать неуемную фантазию старшей сестры и ее противное женской природе стремление строить карьеру. В конце концов, если партия и родители "за", то кто он такой, чтобы кривить нос.
- Рад за тебя. Поздравляю. Фридрих Дроссельмейер отличный выбор, он верный сторонник партии и Третьего Рейха, достойный офицер и настоящий мужчина. И давно?
Еще один клубок дыма ползет по кухне. Немецкие медики громче всех трубят о вреде курения. Непонятно, это пропаганда или истина. Хотя для них, детей Штальбаума, разницы быть не должно. И они верят. Курить это, однако, не мешает, разве что добавляет время от времени привкус тревожности с каждым вдохом сизого, дурно пахнущего дыма. А еще в Дахау было проще, если куришь, - не так чувствуется вонь.

- Я только приехал в Берлин, сестра! Дай мне осмотреться, -  Фриц улыбается в ответ на вопрос о его собственной женитьбе. Гиммлер тоже сегодня про это спрашивал, намекал, что хороший офицер СС и верный сын партии должен иметь жену, которая сможет родить верных сынов Германии. Молодой человек кивал, абсолютно не возражая большому начальство, но при этом отлично понимаю, что он нормальных женщин-то видел в последний раз на Берлинской Олимпиаде. Все остальные, кого он встречал в "деловых поездках" или в Дахау были не женщинами. Так... мишлинги в лучшем случае.

+1

8

Усмехнувшись, Мари всё же ответила, пусть и не на тот вопрос:
— Ты выдернул меня из заслуженной ванны.
Терпеть от Фрица упрёки за несоответствие высоким стандартам арийской девушки Мари тем более не собиралась. Фриц сам сказал: родители в Ницце, прислуги нет, и о том, чтобы Фридриха не видели соседи, Мари позаботилась тоже, хотя слухи волновали Мари в последнюю очередь.
О её матери такого, конечно, сказать было нельзя, но и мнение матери Мари уже тоже мало заботило. Мари это переросла вместе со всеми условностями света. Фрицу пора было последовать её примеру.
— Достаточно, — пожала плечами Мари, не без труда сохранявшая равнодушное выражение лица, пока Фриц превозносил её жениха как истинное счастье любой невесты.
Как будто отдавал прирученную суку в чужой дом и объяснял той, за что стоило бы любить нового хозяина. Мари больше нравилось быть дикой: пусть хоть пристрелят, лишь бы не в ошейнике. Но Фриц точно предпочёл бы себе другую невесту.
— У меня есть для тебя пара кандидатур. Кроткие, красивые и очень хотят замуж, — холодно улыбнулась Мари в ответ услышанной улыбке.
Яйца поверх мяса, наконец, схватились. Мари перекатила сигарету на правый угол губ, вытряхнула ужин на тарелку и потянулась за хлебом. Ножи, несмотря на долгое отсутствие родителей, были наточены безупречно.
— Дай знать, как захочешь с ними встретиться, — предложила Мари, выставляя перед Фрицем тарелку с торчавшей из мяса вилкой. — Они будут счастливы.
Хотя Мари на их месте держалась бы от Фрица подальше.

Отредактировано Marie Stahlbaum (2020-12-06 19:19:37)

+1

9

Мари давала очень уклончивые ответы. Это очень не нравилось унтерштурмфюреру СС, чьей работой было наблюдать за любыми изменениями в поведении или речи "подопечных", следить, слушать и делать соответствующие выводы для рейхсфюрера. Мужчина кинул дотлевшую сигарету в пепельницу. И еще раз очень внимательно посмотрел на сестру.
Пока девушка, пожевывая сигаретный мундштук, накладывала ужин на тарелку, Фриц, совершенно по-звериному склонив голову на бок, наблюдал за ней. Было любопытно, какой же выросла сестренка Мари. Первым на ум приходило слово "равнодушная", и, пожалуй, это даже печалило младшего Штальбаума. Другим словом было "отстраненная", и как раз это было нормальным. У них всех не очень получилось стать нормальной семьей. Возможно, Фридрих сможет дать это Мари.

- Ты похожа на американку, - наконец  сделал вслух вывод Фриц. Он все также улыбался, как и до этого, только вот интонации чуть изменились. В голосе прорезался холодок.
Офицер не любил американцев и все, что с ними было связано, - ему была чужда их культура, образ жизни и мысли. Еще школьные годы он высмеивал их дикий капитализм, ввергший половину обитаемого мира в кризис. Высмеивал и презирал. Чем больше рос, чем больше слушал лекции в гитлерюгенте и, после, в офицерском клубе, чем внимательнее читал газеты, - тем больше проникался пренебрежением и антипатией к этим потомках бунтовщиков и евреев.
И тут же, смягчившись:
- Так где ты сейчас служишь?

К ужину офицер пока что так и не притронулся.

Отредактировано Fritz Stahlbaum (2020-12-06 20:41:17)

+1

10

Среди немецких офицеров очень мало было тех, кто воспринимал женщину если не как равную себе — таким не был, пожалуй, даже Фридрих, — то как нечто большее, чем приложение к самому немецкому офицеру. На публике Мари смирилась с этим давно, и даже научилась использовать это в свою пользу, но внутри семьи Мари всё ещё было тяжело.
Без семьи Мари всё ещё было тяжело, как бы она ни убеждала себя в обратном.
— Тем, что имею наглость говорить хоть что-то, кроме "да, конечно" и "вы так добры"? — вскинула подбородок Мари в ответ на весьма сомнительную по своей лестности характеристику и так и не заняла своё место за кухонным столом, только сдвинула плотнее полы халата и, подавшись вперёд, загасила докуренную сигарету. Вытряхнула над ладонью мундштук, чтобы после ссыпать сор в раковину.
В отличие от Мари для общества Фриц был действительно идеален. Мари считала его идеальным домашним тираном.
— Да так, — Мари в который раз пожала плечами. — Я секретарь.
Личный секретарь Олендорфа с февраля этого года, но об этом при желании Фриц мог бы узнать и сам. Если спрашивал, значит, не интересовался.
— Давай лучше о тебе, — холодно предложила Мари и взглядом указала на нетронутый ужин. — Мать спросит, хорошо ли тебя кормили, так что хорошо ли тебя кормили, Фриц?
То, что она так и не поставила чайник, слишком уж внимательный Фриц мог смело расценивать как намёк.

+1

11

- Ты делаешь из меня домашнего деспота, милая, я совершенно не это имел ввиду, - продолжать мысль он не стал. Но женщина в халате, с сигаретой в зубах копающаяся у плиты явно не тот образ, который стоило бы примерять для себя достопочтенной фройлян из хорошей семьи. И что же подумаем Фридрих, если увидит ее... такой. Взгляд светлых, то ли серых, то ли голубых, глаз мужчины был достаточно красноречив. Фрицу отвратительна была его сестра в столь мещанском и нецивилизованном амплуа.

Ужин остывал. Молодые люди продолжали вести неспешную и ставшую уже давно привычной позиционную войну в духе "Штальбаум против Штальбаум". Подходя к дому спустя столько лет, Фриц надеялся, что они это переросли. Но, оказывается, детские обиды и раны затягиваются очень медленно. Даже не годами, десятилетиями. Притом сам Фриц даже не мог вспомнить, когда и из-за чего отношения в их семье оказались такими натянутыми. Казалось, они были такими всегда.

- Секретарь? У кого? - нет, Фриц не поднимал ее личное дело. Во-первых, не успел. Во-вторых, счел это невежливым. Можно сколько угодно копаться в личных делах унтерменьшей, военных или политических преступников, врагов фюрера и Третьего Рейха. Но поднимать досье родной сестры ради удовлетворения собственного любопытства, - это низость, на которую офицер не мог пойти. - Передай матери, что нас хорошо кормят. Пропорционально, как сказали бы в Рейхканцелярии.
Фриц улыбнулся, намекая на то, что последнее сказанное - шутка. Он так редко позволял себе шутить про работу...

Мужчина неуверенно поковырялся вилкой в тарелке и таки попробовал ужин, приготовленный Мари. Съедобно. Еда начала постепенно исчезать с тарелки. Ел Фриц неторопливо, как и подобает офицеру, практически бесшумно, сдержанно и очень манерно. Так учат есть в хороших домах. Так он не ел уже много лет...
- И что ты хочешь знать обо мне, сестренка?

+1

12

Чтобы сделать из Фрица «домашнего деспота», Мари не нужно было прилагать усилий — над ним уже хорошо поработали родители, крепко вбив в его голову идею избранности. Всё лучшее — его, и любой каприз должен быть исполнен. Фриц возмужал, да, но этот мальчик никуда из него не делся.
Это покровительственное «милая», звучавшее не в первый и далеко не в последний раз, было лучшим тому примером. Фриц не одобрял Мари, давая понять это и тоном, и взглядом, но неужели он в самом деле ждал, что она изменит себе ради него?
— Это хорошо, — наконец, Мари обозначила для него улыбку.
Большего, чтобы не провоцировать конфликт, Мари предложить ему не могла. Если они начали бы спор, кто знал, до каких методов убеждения опустился бы младший братец?
Ему ведь можно было всё, и с этим мог бы не согласиться уже Фридрих. Мари надеялась, что он не согласился бы, но проверять надежду не стремилась.
Это было очень смешно со стороны, пожалуй — то, как отвратительно мало для её брата знал о Мари Фриц. Даже мисс Лидделл за один вечер узнала больше, чем тот за пять лет. Мари, например, знала о Фрице всё, что не попадало под гриф «секретно».
Эгоистичный ребёнок, только и всего. Мари выдохнула сквозь сжатые зубы, повторила:
— Да так.
Пусть и дальше считал бы её слишком амбициозной для своих возможностей, чей потолок — удачный брак со штабным офицером. Мари уже давно было плевать, что Фриц о ней думал и что думали о ней родители. Значение имело только мнение Олендорфа и Фридриха, и, пожалуй, ещё Баума, хотя здесь Мари никак не могла объяснить себе, почему.
Может быть, тот просто заменил ей отца на поздних этапах взросления.
— Смешно, — без улыбки откликнулась Мари и шутке Фрица, и собственным мыслям. Едва расслабила плечи, когда Фриц, наконец, взялся за еду — кроме ужина его в этом доме в самом деле ничего не держало.
Мари и сама считала дни, чтобы уехать, хотя без родителей дом нравился ей куда больше. Без родителей ей и жизнь нравилась больше: никто не ставил в пример волшебного мальчика, у которого, за что бы он ни взялся, всё получалось лучше всех. Талантливый ребёнок был отвратительно талантлив во всём, и Мари так и не смогла ему этого забыть.
Он и сам ей этого не позволял.
— У тебя интересные часы, — наконец, отметила Мари, перенеся пепельницу к себе и закурив ещё одну, и вновь упёрлась поясницей в столешницу. — Не серийного производства.
По долгу службы Мари было положено разбираться в таких мелочах — хорошие часы выдавали достаток не хуже набитого кошелька.
— За что получил?
Вряд ли ему сделали бы такой дорогостоящий подарок, и вряд ли он сам, достаточно аскетичный по натуре, разорился бы на подобную безделушку.  Оставался лишь один вариант — партия. Партия всегда была щедра к свои сыновьям.

+1

13

Мари отвечала уклончиво, и Фрицу это очень не нравилось. С одной стороны все это можно было списать на общую отстраненность сестры (в ее глазах так и читался немой вопрос "Когда же ты наконец-то уйдешь?"), а с другой... неужто старшая Штальбаум вляпалась в какое-то, прости Господи, дерьмо. И сейчас старается скрыть это от брата за показным безразличием и отстраненностью. Конечно, Фриц не без сложностей, но сможет поднять ее личное дело и узнать ответы на все свои вопросы. Но шпионить за собственной сестрой унтерштурмфюрер считал недостойным, низким и слишком беспардонным даже для него. "Я делаю это для твоего же блага" часто слышим мы от родителей и палачей. Для Мари Фриц не был ни тем, ни другим.

- Может быть кофе, милая? - вежливо поинтересовался мужчина, когда показалось дно тарелки. Это был и его дом тоже, так что сколько бы сестра не сверкала глазами, он будет оставаться здесь так долго, как посчитает нужным. Скажем, для того, чтобы посмотреть, ради чего (или кого) его сестра пожелала сегодня остаться одна в пустом доме без прислуги. Как какая-то... американка.
Может остаться сегодня на ночь?

Женщина внимательно изучала брата, и тот был готов отвечать на вопросы о значках и планках, прикрепленных к кителю, о черепе или трех ромбах на воротнике. В конце концов, рассказать о службе в Дахау, подготовительном лагере и не только. Штальбаум даже придумал складную легенду для семьи и друзей, пока ехал на поезде в Берлин. Но вместе этого Мари спросила про часы. Красивая безделушка, которую (как считал сам Фриц) он получил незаслуженно.
- Часы? Мюнхен, 1934. Я еще был курсантом, когда некоторым из взвода было приказано поступить в распоряжение прибывших утром офицеров СС. Мутная история, - разумеется, рассказывать о том, как солдаты врывались в номера отеля, где остановились Рем и ближайшие офицеры, вытаскивая их из постелей, и как лично Гитлер, ополоумив от гнева и страха, метался по длинному гостиничному коридору, беспорядочно барабаня кулаками в двери и выкрикивая ругательства, офицер Штальбаум не станет. Никому и никогда.

- Наверное, мне стоит навестить Фридриха и поздравить его с помолвкой.

+1

14

В отличие от Фрица в своём любопытстве Мари не видела ничего дурного: они с братом не были настолько близки ни между собой, ни с родителями, чтобы обязательно говорить всю правду, а в строках досье обычно не врали — разве что недоговаривали. Для Мари заглянуть в личное дело брата было самой естественной вещью, и, кроме того, так Мари смогла бы сказать, что исполнила своим же любопытством свой сестринский долг.
Подача кофе в этот долг никогда не входила, и Фриц, верно, успел об этом забыть.
— Я пока не хочу, — напомнила ему Мари и коротко усмехнулась:
— Спасибо.
Сигарету Мари оставила недокуренной — Фридрих всё же предпочитал крепкий табак, а Мари не ела с обеда, — и взяла себе одну из темнеющих жёлтым груш. Подбросила на ладони, словно приценивалась к весу снаряда, но так и не кинула — надкусила. Подобрала с запястья сок.
Недурно.
В тридцать четвёртом Мари, как хорошая девочка, принесла Бауму своего первого. Он даже не умер — только через два года, когда стал бесполезен, — но пользы в этом было больше, чем могли бы принести сотня или даже тысяча смертей протестующих. Мари не дали даже брелка — только отпуск, который они в Фридрихом провели под испанским солнцем.
Медовый месяц они решили отметить там же.
— Это будет очень любезно с твоей стороны, — легко согласилась с идеей Мари.
Даже если Фриц не застанет Фридриха дома, мало ли где мог быть молодой офицер поздним вечером.
— Если поторопишься, возможно, застанешь его до ухода, — Мари, липкими пальцами загасив прогоревшую сигарету, оставила мундштук рядом с пепельницей. Пожала плечами:
— Если не застанешь, можешь поискать в клубе на Шульштрассе: в это время, говорят, там весело.

+1

15

- А вот я бы не отказался от чашечки кофе. День сегодня был длинный и сложный.
Чем  "тоньше и тоньше" делала Мари намеки на то, что братцу пора, тем сильнее крепло в нем желание никуда не уходить. И посмотреть, а что же будет в итоге. Чутье разведчика подсказывало, что что-то во всей этой истории нечисто. Может у них в подвале укрываются евреи? Или на чердаке? А может сестра в своей женской спонтанности, взбалмошности и эмоциональной глупости взялась прятать от закона врага Третьего Рейха?
Могла ли на такое пойти Мари? Фриц пристальное посмотрел на девушку, чуть прищурив глаза... Эта - могла.

- Я думаю завтра к нему заскочить на службу. Мне все равно надо обсудить в его управлении несколько внутренних вопросов, поднять пару досье, а заодно повидаюсь со стариной Фридрихом. Как там, говоришь, называется клуб на Шульштрассе? Обязательно приглашу его туда завтра вечером, раз уж ты рекомендуешь. Не против?
Фриц достал из нагрудного кармана уже свой портсигар и закурил довольно крепкие сигареты какой-то известной американской марки. Сигарета была необычной: толстая, длинная, с темным фильтром на конце. Откуда такие берут офицеры СС лучше не знать. Да и вслух о таком вне колючей проволоки трудового лагеря не говорят. Не вежливо.
- Если ты отпустила горничную, кто сегодня приготовит мне спальню? - мужчина глубоко затянулся. Незнакомый табак щекотнул гортань и небо, ушел в легкие слабой дымкой. Не то, совсем не то. Слабые, сладковатые, как будто... обделенные чем-то. Неполноценные недосигареты, созданные неполноценными недолюдьми.

+1

16

Неприязненная ухмылка Мари была совсем мимолётной, проскользнувшей больше в глазах, чем на губах.
— Кофе в правом шкафчике, джезва там же, — с обманчивой кротостью порекомендовала Фрицу Мари и не сдвинулась с места.
Ей было несложно залить молотое зерно водой и разжечь газ, но Фрицу давно уже пора было усвоить: Мари была не из тех, у кого можно было вытребовать заботу или даже послушание.
Даже Фридрих предпочитал договариваться.
— Заскочи, — одобрение Мари было не теплее её взгляда, и, мысленно хмыкнув возможной встрече, вопрос с выходным на завтрашний день Мари решила отложить на потом. — И, конечно же, пригласи. Только я не помню, как тот называется — уточни завтра у Фридриха.
Клуб ведь на той улице в самом деле был, и даже не один. Но во второй Мари не пустили бы даже в мужском наряде.
Не без любопытства потянув носом воздух, Мари поморщилась: сигареты Фриц предпочитал крепкие. Ей такие не нравились, да и в Германии таких не делали, но Мари всё равно попросила:
— Будешь уходить — оставь мне пару штук.
Вот Фридрих бы мог оценить.
Утром, наверное. Или завтра.
Медленно выпрямив кольнувшие вдруг пальцы, Мари также неспешно расслабила ладонь. Улыбнулась:
— Бельё в шкафу на верхней полке. Если не справишься сам, ночуй у себя.
Фриц уже большой мальчик, а Мари — Мари ничего ему не должна. Забота — понятие обоюдное, и, если он не заботился о ней, с чего ей брать инициативу с свои руки?
С неё вполне достаточно ужина.

Отредактировано Marie Stahlbaum (2020-12-07 22:56:21)

+1

17

Этот мир принадлежит не тем, кому "не сложно", а тем, кто берет и делает. Именно поэтому Фрица всегда ставили в пример Мари, а не наоборот. В ответ на полученные инструкции, офицер без лишних слов встал, расстегнул китель, под которым оказалась безукоризненно белая сорочка, и аккуратно повесил на спинку стула, мимоходом смахнув одному ему видимую соринку с погона. Варить кофе блондин научился еще в Мюнхене. Этот напиток был чертовски популярен среди старших офицеров, многие из которых были ветеранами Империалистической войны, ну и, разумеется, курсанты стремились во всем походить на этих живых героев. Штальбаум не был исключением. Если Мари хотела смутить брата, то у нее это не удалось. Тот лишь покачал головой, еще раз отмечая нелюдимость и негостеприимность сестры. Хорошо, что Фридрих готов принять ее такой, какой уж уродилась эта дикарка.
На столике появились искомый уже молотый кофе, а затем рядом оказались соль, сахар, черный и красный перцы. Сохраняя воистину нордическую невозмутимость, Фриц смешал все ингредиенты в джезве, тщательно перемешал, залил водой и поставил на огонь.

- Обязательно уточню у Фридриха. Вы ходите туда вместе? - Фриц задал последний вопрос совершенно невинным тоном, как будто хотел узнать, какого цвета шторы Мари планирует повесить в спальне в следующем сезоне. - Кстати, а что его дядя, старик Дроссельмейер?  Рад небось вашей помолвке?

В горлышке джезвы начала образовываться крема, и мужчина смешно убавил огонь. Вскоре варево показало всем своим видом, что в медных стенках сосуда ему тесно. Штальбаум снял джезву с огня, дал кофе "успокоиться", вернул на огонь, а затем еще четыре раза повторил процесс. После чего огонь был потушен, а в турку мужчина влил буквально чайную ложку холодной воды из кувшина, стоявшего на столике. Все это время Фриц на сестру обращал внимания не больше, чем на натюрморт, висящий на одной из стен. Не очень интересуясь ее мнением, брат достал две кофейные чашечки (простецкие, явно для прислуги) и поровну разделил битумно-черный напиток. Одну из чашечек поставил по правую руку подле Мари. Вторую забрал с собой на прежнее место. И все так же неспешно и молчаливо накинул на плечи китель, чтобы не примять его ненароком. К форме немецких солдат учили относиться крайне бережно, да и врожденный педантизм не позволял подобной глупой халатности.

Сигарета в пепельнице успела истлеть в ломкий столбик пепла, так что мужчина закурил следующую, чувствуя себя если не преступником, то как минимум хулиганом. Кофе, сигареты, да еще и вместе, - все это так не одобрял в своих речах фюрер.

- Возьми сразу сигареты, милая. Я лишен прерогативы заканчивать светские визиты тогда, когда сам посчитаю нужным, - Фриц еще раз тонко улыбнулся, как при несмешной шутке. И в самом деле, его жизнь и каждая ее минута принадлежали Третьему Рейху, фюреру и рейхсфюреру.

+1

18

Может быть, из Фрица ещё вышел бы толк — стань он настаивать на том, чтобы Мари сварила ему кофе, Мари бы всё же могла и не сдержаться. Она бы высказала ему всё: и о том, что не его жена, чтобы обслуживать его по долгу брака, и что не его прислуга, чтобы делать то же самое, но за деньги, и что даже не их мать, чтобы сдувать с него пылинки, лишь бы ему, солнышку, легче дышалось.
Может быть, Мари стоило бы перестать видеть в нём ребёнка, лишившего её детства вместе со всем, до чего он тогда смог дотянуться?
— Обычно нет, — отозвалась Мари чуть менее натянуто и терпеливо выждала, пока Фриц закончил суету. Выбросила остаток груши, несъеденной едва ли не наполовину, сполоснула руки. По привычке перекинула через плечо полотенце и вновь усмехнулась:
— Разумеется.
Это не сделало их с крёстным ближе — просто временно поддержало всё равно угасавшую связь, но Мари пока хватало и этого. Из всей её семьи крёстный как будто бы причинил ей меньше всего боли, и это делало его единственным, кого Мари не хотела бы потерять из своей жизни. Как бы она к нему ни относилась в разные периоды своего взросления, он всё равно был добр к ней — или по крайней мере, он ни в чём не упрекал её.
— Я пока не хочу, — повторила Мари, по-прежнему стоявшая у плиты, когда Фриц без слов предложил ей разделить с ним кофе, и усмехнулась снова:
— Спасибо.
Но вот сигареты, склонившись над столом чуть ниже, Мари всё же взяла — три, потому что больше в портсигар Фридриха бы не влезло. Утешила, выпрямляясь:
— Зато у тебя есть возможность курить то, что обычно не курят немцы.
Если бы Мари не знала, где бы Фриц мог достать такие, она вполне могла бы заподозрить в нём не слишком умного шпиона. Но Фриц был не таким — Родину они с Мари любили одинаково больше всего.

+1

19

- Нет, милая, я курю то, что не курят обычные немцы.

"Отряды охраны" - это элита немецкого общества, чистокровные арии, которые должны составить костяк обновленной  нации, чья судьба господствовать над всем  миром на правах сильнейших и умнейших. Про это нередко говорил Гитлер, писали Геббельс и, разумеется, из раза в раз повторял Гиммлер. И Фриц Штальбаум был горд и счастлив причислять себя к этим элитным войска, численность коих по всей Германии и Австрии не превышала всего двенадцати тысяч. Гордость своей страны, готовые во славу Рейха выполнить любую работу. Абсолютно любую, если то будет необходимо. Не зря же на его пряжке выбит девиз войск СС: моя честь - это верность.
А лучшим служебным псам Гитлера полагались самые сладкие кости.

Возможно, спустя десятилетия Штальбаум оглянулся бы на свою жизнь и пришел ужас от циничности и аморальности своих суждений. Сигареты в портсигаре были трофеем. Кому они принадлежали? Коммунисту? Проститутке? Еврею? Какова его судьба за воротами лагеря? Это было не важно. Те люди ушли, возможно, погибли.  Не пропадать же качественным иностранным сигаретам. По-немецки прозаичный и рациональный подход, надо сказать.

Фриц сделал еще одну затяжку, запил ее горячим кофе. Лучше не бывает. Давно ли такое было в последний раз? Порядком. Нельзя сказать, чтобы в пехотной школе, в учебном лагере или, тем более, в дни, когда ему поручали высокопоставленных гостей Германии, условия были чрезвычайно жесткими душераздирающими. Но не хватало внутренней расслабленности, что ли. Мари не была врагом Фрица, как бы холодно и чуждо она себя не держала. Она была дурочкой со своими женскими секретами, может быть чуточку заносчивой и амбициозной, но вряд ли могла представлять для брата реальную угрозу. Чего о нем, впрочем, сказать было нельзя. Был бы приказ...

- И все же зачем тебе нужен был пустой дом на сегодня?

+1

20

— Тебе нет нужды подчеркивать свою уникальность.
Рядом с Фрицем трудно было забыть, что он особенный — каждый раз, как у Мари получалось, он напоминал ей, для кого на самом деле построен этот мир. Не для неё, разумеется: она, хоть и числилась среди лучших, была в списке товаров, а не покупателей.
Это было проблемой всех окружающих, хотя пока причиняло неудобства только Мари. Не в плане работы — там её неполноценная принадлежность к действительно высшему обществу лишь играла ей на руку, — в том, что касалось её отношений с самой собой, и Мари лишь предстояло окончательно перерасти эту боль. Она уже была на верном пути.
— И мы вновь вернулись к тому, с чего начали, — Мари возвела очи горе и скинула полотенце с плеча, чтобы бессознательно обмотать кулак как для удара.
Это, право, начинало надоедать: то, насколько Фриц упорствовал в своём нежелании оставить её в покое, словно в самом деле подозревал в чём-то большем, чем греховной связи с её же собственным женихом.
— У меня был тяжёлый день, Фриц, — наконец, деланно откровенно вздохнула Мари, подаваясь к брату чуть ближе. — Я хотела принять ванну и лечь в постель с книгой и не хотела, чтобы мне досаждали даже присутствием. Мне редко выпадает возможность побыть одной, понимаешь?
Если разобрать сказанное по отдельности, Мари опять не сказала бы ни слова лжи: она в самом деле планировала провести вечер так, как сказала, и в самом деле редко бывала одна, даже если учесть, что с Фридрихом в последний месяц они виделись редко.
Этот раз был первым за три недели.
— Если ты закончил меня допрашивать, я всё же пойду и закончу начатое. Посуду можешь сложить в раковину.

+1

21

Мари была очень убедительна. Если бы не сотни повторенных "герр офицер, я просто шел домой, это какая-то ошибка, просто шел домой!" врагами Рейха и предателями расы с невероятно убедительными интонациями, Фриц бы даже ей поверил на все сто процентов. Будь он офицером вермахта, пилотом авиации или капитаном воспрянувшего из разрухи немецкого флота, то есть человеком далеким от людских пороков, из которых самыми мерзкими являются трусость и ложь.
И сейчас Мари была грешна как никогда. У Фрица не было доказательств, только тонкое чутье человека, давно имеющего дело с самыми породистыми лжецами, аферистами и авантюристами, - дипломатами, юристами и учеными.

- Что ж, в таком случае не буду тебя задерживать, милая. Надеюсь, моя старая спальня еще никем не занята? Я хотел бы расположиться там на сегодня. Ночь в отчем доме, что может быть важнее для восстановления сил после долгой дороги. Не так ли, Мари?

Как и просила сестра, Штальбаум составил грязную посуду, включая так и не выпитый Мари кофе, в раковину. После этого вытряхнул пепельницу. Из Мюнхена в Берлин путь не близкий, да еще и насыщенный на встречи день, - как бы то ни было, Фриц тоже был порядком вымотан и нуждался в отдыхе. Не так сильно, как после караулов, но так мирная и сытая столица пока что больше подвигов не требовала.
- Доброй ночи, Мари.

+1

22

Вещи Фрица фрау Штальбаум берегла едва ли не больше, чем невинность дочери, и даже годы спустя спальня выглядела также, как если бы Фриц только-только закрыл за собой дверь. Может быть, только пыли было меньше.
— В твою спальню разрешено входить только горничной и только дважды в неделю, — холодно усмехнулась Мари и добавила:
— Позавчера был как раз такой день.
Если бы по ещё живым было принято делать мемориальные доски, одна бы точно украсила дом Штальбаумов со стороны проспекта, и Мари бы до конца дней своих надеялась, что та кого-нибудь да придавит в падении. Лучше всего, конечно же, саму фрау Штальбаум — только не насмерть. Какой бы никчёмной Мари ни считала свою мать, смерти той она не желала.
Фрицу, впрочем, тоже: пусть бы жил себе и здравствовал на благо Рейха где-нибудь подальше от Мари.
— Доброй ночи, Фриц.

— Вы быстро, — вопросительно отметил Фридрих, закладывая карандашом уже весь исписанный томик какого-то нагонявшего тоску русского автора, и потёр ладонью уставшие глаза.
Провернув в замке ключ, Мари сбросила халат на кресло в углу. Пожала плечами перед тем, как юркнуть к Фридриху под одеяло:
— А о чём нам с ним говорить?
— Действительно, — Фридрих, поморщившись, отодвинул свои ноги дальше от Мари и перегнулся с кровати вниз, чтобы достать из нижнего ящика тумбы носки. Тёплые, шерстяные. — Дай сюда. Вы не виделись всего… сколько?
— Недостаточно.
Хватало и писем — и тех, что Фриц писал Мари, и тех, что с гордостью и вслух зачитывала мать. Иногда мать вскрывала оба конверта — после говорила, что перепутала. Мари было плевать, письма всё равно отличались друг от друга мало. Отличался настрой, от первого к последнему письму, но кроме Мари этого никто так и не заметил.
Может быть, Мари просто была чувствительнее других.
Фридрих тяжело вздохнул. Поправил носки на холодных ногах, укутал одеялом сверху и только потом притянул Мари к себе, чтобы поцеловать в висок.
— Милая, — осторожно начал Фридрих, и Мари неприязненно дёрнула углом губ. Фридрих сбился, развернул её за подбородок к себе:
— Ну что опять?
Упрямо сжав губы, Мари промолчала. Фридрих вздохнул ещё раз и мысленно попросил Господа о терпении.
Видел Бог, он любил эту женщину. Но как же сложно с ней было!
— Мари, — Фридрих, по-прежнему удерживая невесту за подбородок, мысленно возвёл очи горе, — крест ты мой тяжкий, то, что я сейчас скажу, тебе не понравится, но пообещай мне хотя бы подумать об этом. Недолго. Хоть пару минут.
Мари была умной девочкой, ей хватило бы — но только если бы она в самом деле подумала бы. Если бы нашла в себе силы отпустить или хотя бы затолкать поглубже детские обиды, с которыми никак не могла расстаться до сих пор.
— Кроме меня твой брат единственный, на кого ты по-настоящему можешь положиться. Не отталкивай его от себя, пожалуйста. И расскажи ему.
— О тебе? — Мари коротко усмехнулась, и очередной тяжёлый вздох Фридрих подавил.
— О себе.
Мари ответила не сразу. Вскинула бровь, словно собиралась что-то сказать, а затем, передумав, отвернулась. Фридрих сцепил зубы и откинулся обратно на подушки, увлекая Мари за собой, и только потом, через пару минут, что Мари слушала его сердцебиение, она всё же пообещала:
— Я подумаю над тем, чтобы подумать.
«Хоть что-то» — хмыкнул Фридрих про себя.
— Умница, — произнёс он уже вслух и, отстранив Мари от себя, подал ей ночное платье. — Надень. Я начинаю думать не о том.
Спорить Мари не стала. Одевшись, вновь примостилась под руку Фридриха, и тот снова раскрыл для себя заложенный на середине том.
— Братва? — неуверенно прочла Мари.
— Братья. Спи.
В дверь постучали ещё до того, как Мари успела закрыть глаза. Фридрих снял её с себя, прикрыл книгу одеялом. Мари показала взглядом на шкаф. Фридрих, покачав головой, шагнул к окну.
Пару раз он уже покидал дом Штальбаумов этим путём. Прыгать было невысоко.
— Дай хотя бы одеться! — потребовала у Фрица уже одетая Мари, вновь указывая Фридриху на шкаф, и Фридрих передумал окончательно: махнул рукой и шагнул к двери.
Рано или поздно их бы всё равно застали, так что лучше уж Фриц, чем кто-то ещё. Кроме того, он ведь всё равно собирался жениться на Мари.
[nick]Friedrich Drosselmeyer[/nick][status]war is peace[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/001a/dc/5f/98687.png[/icon][fld1]<a href="https://wwft.rusff.me/viewtopic.php?id=69#p2150" TARGET="_blank"><b>Фридрих Дроссельмейер</b></a><br>следит за безопасностью[/fld1]

Отредактировано Marie Stahlbaum (2020-12-08 17:49:58)

+1

23

Пиетет к личности младшего Штальбаума самому Фрицу был абсолютно непонятен и больше озадачивал, нежели льстил. Тем более, что сам он давно в родительском доме не жил, бывал редко и никак не мог симметрично ответить на столь абсолютную любовь и почтению к своей скромной персоне. А то, как это преподносила Мари еще и узвляло самолюбие мужчины. Ну вот как будто он этого хоть когда-то требовал или был в этом хоть как-то виновен. Как будто от того, что родители любили сына, они меньше внимания уделяли дочери.

Разумеется, непосредственно в спальне мужчина не задержался. Он скинул китель, заправил постель, но укладываться спать не спешил. Для начала он без суеты прошелся по этажу, поднялся на чердак и, стараясь не привлекать лишнего внимания, спустился в подвал. Стоило бы обыскать палисадник и каждую из комнат, в том числе ванную и комнату для прислуги, отдельно, но это бы уже отдавало основательной паранойей. Поэтому не обнаружив признаков посторонней активности, залежей евреев и беглых политических преступников, австрийских принцев и проституток с наркоманами, Фриц все-таки решил лечь спать. День и правда оказался долгим, стоило отдохнуть перед завтрашней встречей с Фридрихом. Все-таки малышка Мари молодец, смогла найти себе достойную партию. Право слово, за эту сторону жизни девушки брат изрядно опасался.
Но толком уснуть не удалось. Неизвестно, чем руководствовался неведомый Фрицу архитектор, когда планировал второй этаж дома Штальбаумов, но комнаты брата и сестры были разделены общей стенкой с, надо признать, сомнительного качеству звукоизоляцией. Проще говоря, молодые люди, если прислушаться, могли понять, что происходит друг у друга. Многие военные привыкают спать в любом месте и под любые крики, но специфика приказов, которые привык исполнять Фриц, была такова, что требовала кардинально противоположного: просыпаться от каждого шороха и очень внимательно слушать ночную тишину. Ведь, как известно, ночью нарушать законы и предавать партию в три раза веселее. И потому, заслышав голоса за стеной (мужской и женский), Штальбаум неспешно встал, спешно натянул брюки и майку и аккуратно достал из кобуры табельный пистолет. Подойдя к двери в спальню сестры, блондин еще раз прислушался. Вроде бы все стихло... Но нет, снова - мужской и женский голос. Фриц нахмурился и уверенно постучал в дверь.

Он ожидал дверь, приоткрытую на ладонь, недовольное лицо Мари и очередную ложь о том, что он параноик и никого там нет, она одна спит, чего желает и младшему брату. Согласитесь, если бы Мари укрывала преступников или занималась прилюбодеяниями, она бы поступила именно так. Это было логично, как дважды два. Но дверь настежь распахнул Фридрих. В белье. Вот это поворот!
- Фридрих? Какого черта?! - справившись с первым удивлением, Фриц сделал шаг вперед, выдавливая жениха сестры в комнату. С такой же бескомпромиссностью входили штурмовики и офицеры СС в дома врагов Рейха. - Изволь объясниться.

Отредактировано Fritz Stahlbaum (2020-12-08 17:40:19)

+1

24

Напору Фрица Фридрих даже не сопротивлялся: отступил на шаг назад и в сторону, словно сам приглашал присоединиться. Это Мари предпочитала прятать всё до последнего, сам же Фридрих в том, что не касалось работы, предпочитал быть честным и с собой, и со своей семьёй, а Фрицу предстояло стать её частью ещё и с другой стороны.
— Какого чёрта ты здесь забыл? — ледяным тоном поинтересовалась Мари и напомнила:
— Это моя спальня.
— Душа моя, помолчи, пожалуйста, — терпеливо попросил Мари Фридрих, и Мари, на удивление, заткнулась. Скрестила на груди руки, перебросила голову к правому плечу, равнодушно изучая пистолет в руке брата. Фридрих вздохнул снова. Перевёл спокойный взгляд с пистолета на лицо Фрица и всё же изволил объясниться:
— Всё предельно просто, — развёл руками Фридрих. — Я люблю твою сестру, и я женюсь на ней, как только будут улажены формальности.
Он бы женился на ней уже давно, но Мари откладывала до последнего, а потом откладывала снова, пока он, наконец, не настоял.
Работа. Мари всё объясняла работой.
Фридрих не передумал даже когда узнал.
— Сейчас я здесь потому, что твоя сестра боится ночевать одна, а я не знал о твоём возвращении. Я бы спустился поздороваться, но подумал, что вам захочется поговорить вдвоём, а потом было уже как-то даже неудобно.
Фридрих уже понял, он зря рассчитывал, что Мари позовёт его и представит как своего жениха. Как это выглядело со стороны, Фридрих понимал тоже, но сделать с этим он уже ничего не мог.
[nick]Friedrich Drosselmeyer[/nick][status]war is peace[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/001a/dc/5f/98687.png[/icon][fld1]<a href="https://wwft.rusff.me/viewtopic.php?id=69#p2150" TARGET="_blank"><b>Фридрих Дроссельмейер</b></a><br>следит за безопасностью[/fld1]

Отредактировано Marie Stahlbaum (2020-12-08 17:49:47)

+2

25

С одной стороны Фриц был разочарован. Чудовищно разочарован. Он ожидал чего-то... менее тривиального, чем непорядочный жених. С другой стороны, вот от кого мужчина такого не ожидал, так это от порядочного и правильного Фридриха, образца честности и благонадежности. Фриц с легкостью допускал, что Фридрих даже более честный, порядочный и правильный, чем он сам.
- То, что ты собираешься жениться на Мари мне уже известно, - холодно ответил Штальбаум. Часть про любовь он сознательно опустил, потому что в его мире не было принято говорить о чувствах, - Но тебе ли не знать, что в постель к порядочной фройлян уважающий себя офицер попадает только став ее мужем. И ты отлично знаешь, как смотрит на это партия.

О том, как первые лица нации придерживаются собственной идеологии, унтерштурмфюрер СС Штальбаум, офицер сопровождения в заграничных поездках, тоже знал. И знание это должно было умереть вместе с ним. Но то люди, стоявшие у истоков НСДАП... В Дахау Фриц видел не только бывших кронпринцев павшей Австро-Венгерской Империи, коммунистов и евреев, но и бродяг, наркоманов, педерастов и проституток. Они были немцами, некоторые с виду очень даже благопристойными, но своим недостойным, порочащим немецкую нацию поведением низвели себя до статуса биологического мусора, который партия и Третий Рейх, как бы им было не печально, должны искоренить и выжечь огнем. И сейчас Мари балансировала на той грани, когда...

- Ты понимаешь, что сделал? - Фриц говорил совершенно спокойно, делая акцентированные паузы между словами. Фридрих был виновен, от и до, как более старший, как более сведущий, как более сильный волей и телом, в конце концов. Как мужчина, который всегда несет ответственность, имея дело с женщиной. На сестру мужчина не смотрел в этот момент, но шкурой чувствовал ее недовольный, прожигающий взгляд. Когда Фридрих сумел заткнуть ей рот, блондин не без удивления отметил, что хоть кому-то это удается. - Скажи, какие же, черт побери, формальности помешали тебе сделать Мари своей женой?

+1

26

«Уже?» — Фридрих вскинул бровь, посмотрел на Мари, и Мари едва повела плечом в ответ: с учётом того, что Фридриха здесь быть не должно было, а Фриц собирался зайти к нему завтра, было бы странно, если бы Фридрих уже был в курсе разговора. Мимолётно сжав губы в немом неодобрении, Фридрих только сухо согласился:
— Я знаю, как смотрит на это партия.
Партия предпочитала закрывать на это глаза и устраивала показательную порку только тем, кто не мог быть ей полезен. Фридриху, равно как и Мари, ничего не грозило в ближайшие годы, но они всё равно предпринимали все возможные меры предосторожности — поймать их на прелюбодеянии можно было только вломившись к ним в спальню как сейчас.
— Разумеется, — кивнул Фридрих одновременно с тем, как Мари всё же не выдержала:
— Это не твоё дело, Фриц.
То, чем она занималась за закрытыми дверями, его не касалось. Это была её жизнь, наконец-то только её. Фриц не мог лезть ещё и сюда, как лез во всё, чем она когда-либо занималась, чтобы у неё не было ничего своего.
Фридрих всё же вздохнул.
— Мари, — напомнил ей он, — я же просил.
Если она не заткнётся, он её выгонит — это не её разговор. Ей как юной и ещё глупой позволено было не отвечать за свои действия, пока он нёс ответственность за неё. Он старался как мог.
Мари, пока ценившая это, на этот раз удержалась.
— У нас были причины поторопиться, — сообщил Фридрих и с сожалением развёл руками:
— Назвать не могу.
Отчасти Фридриху было жаль Фрица: если его гордость была так задета, когда он всего лишь застал сестру с женихом, то что с ним сталось бы, узнай он о работе Мари на Олендорфа? Фридриху самому стоило большого труда это пережить.
Но насколько бы проще всё было, если бы он её не любил!
— Вдаваться в детали не могу тоже, — Мари, с трудом заставлявшая себя молчать, смотрела на Фридриха неотрывно, и в её глазах отчётливо читалось «только посмей». Фридрих, впрочем, и сам считал, что Фриц должен был узнать о работе сестры от неё и ни от кого кроме. — Могу только сказать, что мы ждём разрешения партии.
Фридрих надеялся, что Мари перестанет работать, когда станет его женой, а это значило, что ей ещё нужно было найти и обучить подходящую замену. Та, что была у них в прошлом году, не прошла проверку, и Фридриху снова сказали «мы делаем всё возможное».
На то, что Мари не имела к тому провалу никакого отношения, Фридрих надеялся тоже. Ему другого и не оставалось — проверить он всё равно не мог.
[nick]Friedrich Drosselmeyer[/nick][status]war is peace[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/001a/dc/5f/98687.png[/icon][fld1]<a href="https://wwft.rusff.me/viewtopic.php?id=69#p2150" TARGET="_blank"><b>Фридрих Дроссельмейер</b></a><br>следит за безопасностью[/fld1]

+1

27

Все это было не правильно. Противно политике Рейха и совершенно скверно с точки зрения этики и морали. Кто-то более ветреный и романтичный, возможно, нашел бы красоту в подобных "отношениях: двое влюбленных, не смотря на все препоны, стремятся на встречу счастью, окрыленные любовью, настанет день и они обязательно поженятся. Вот только Фриц был материалистом и прагматиком, а потому прекрасно помнил, куда заводят такие вот наивные фантазии. В его достаточно квадратно-гнездовом мышлении, к которому склонно большинство немцев, все было ясно как Божий день, - если мужчина любит женщину, он вступает с ней в брак; если мужчина хочет овладеть женщиной без всяких обязательств, - он водит ее за нос, врет напропалую и пользуется наивной дурочкой. В конце концов, обещать не значит жениться. И дело было совершенно не в гордости Фрица (его-то это как трогать должно было, в конце-то концов?), а в чести и репутации семьи Штальбаумов вообще, и Мари в частности. Малышки Мари, которую матушка всегда так оберегала и об этом же просила младшего сына.

- Значит разрешение наследственного суда уже есть? Или вы тоже ждете чьего-то разрешения? - яда в этом вопросе было столько, что гремучей кобре стоило бы удавиться от зависти. - Или у тебя были причины только как можно скорее залезть к ней под юбку? Разумеется, о которых ты мне ничего не можешь рассказать.

Фриц чувствовал, что начинает закипать, а потому замолчал, чтобы вздохнуть поглубже и взять небольшую паузу для восстановления дыхания и успокоения мыслей. Злость сейчас ни к чему. Разумеется, можно было бы выбить дерьмо из совратителя его сестры. Можно было бы сгноить его в трудовом лагере, где очень быстро крысы ощипают его и без того жиденькие усики. Можно было... да все, что угодно. У офицера СС полномочий хватало, все-таки элита немецкой нации. Но стоило ли? Все же Фридрих Дроссельмейер был племянником крестного отца, другом семьи, знакомым с давних пор. К тому же до конца не понятно было, какая роль у "женишка" в СД, и нет ли у Рейха на него долгоиграющих планов.

+1

28

На месте Фрица Фридрих, наверное, был бы задет также. У него не было сестёр, за честь которых он мог бы тревожиться, и из всех женщин ему до Мари доводилось опекать только мать — и с ней было проблем куда меньше, — но представить себе, что чувствовал совершенно негибкий сознанием Фриц, Фридрих, наверное, всё же мог.
— У нас есть разрешение суда, — Фридрих, без труда сохранявший спокойствие, предупреждающе посмотрел на Мари, уже нервно сжимавшую кулаки.
Следом за Фрицем Мари выдохнула. Затем — ещё раз, уже резче.
Баум настаивал на том, что она должна контролировать свой темперамент, и Фридрих просил её не мешать, что в общем-то было разумно, потому что её бы Фриц слушать не стал — её слово никогда не имело достаточного веса, — но...
— Тебе не приходило в голову, что в конечном итоге решение всё равно принадлежит мне? — не менее ядовито полюбопытствовала Мари, наконец, разжав кулаки, чтобы скрестить на груди руки. — Что это мне решать, с кем я буду спать и буду ли?
— Мари, — устало повторил Фридрих, и в этот раз Мари легко могла бы угадать: он злился на неё тоже.
К чёрту и его, и Фрица. Рейху принадлежало даже её тело, но неужели в том немногом, что ей осталось, она не могла распоряжаться собой без оглядки на остальных?
— Нет, — упрямо сжав губы, Мари покачала для Фридриха головой: она не собиралась больше молчать. Она хотела, чтобы Фриц ответил.
Пусть скажет ей то, что должен. Скажет, кто она есть для него на самом деле.

+1

29

Требуя ответа от Фрица, Мари тем самым требовала ответа от всего Германского Рейха, Адольфа Гитлера, Германа Гесса и Йозефа Геббельса. Это был скользкий путь, на котором так легко упасть и обронить что-то очень важное. Жизнь, например, свою и всей семьи. И кто-то должен был поставить зарвавшуюся самодурку на место. Мало того, что своим легкомыслием она превратила себя в шлюху, так сейчас она открыто, при двух полноценных гражданах Германии, да еще и офицерах, позволяет себе обсуждать и осуждать законы "О здоровом браке" и "О защите немецкой крови и немецкой чести". Хуже стало бы, только будь Фридрих хотя бы на восьмую часть евреем.

- Кто? Ты? - Гитлер много внимания уделял вопросам семьи и брака, ставя во главу угла крепкие патриархальные и многодетные семьи, во главе с сильным мужчиной-лидером. Женщинам же отводилась традиционная роль матери и хранительницы домашнего уюта. И именно такой устой был утвержден на законодательном уровне. Если женщина шла работать, это свидетельствовало о бедственном положении семьи и сполна характеризовала ее мужа, отца или брата. Мари, не нуждаясь в деньгах, работала, что бросало тень на всю семью. Фриц терпел, ведь для вечно самоутверждающейся Мари это так важно. Но столь аморальное поведение выходило за всякие рамки. - Жизнь каждого из нас принадлежит Германскому Рейху и Национал-социалистической партии Германии. И твоя - в том числе. Все мы делаем то, что нужно стране, нации и фюреру: убиваем, умираем, а если нужно - выходим замуж и рожаем детей, чистых кровью и верных нации солдат Рейха. Или ты не веришь идеологии партии? Не веришь Рейху и его лидерам?

Страшное обвинение. По сути, билет в один очень скорый конец. Фридрих должен был это понимать, Мари, если она и правда оставалась той самой сестрой, которую помнил блондин, тоже. В противном же случае...

+1

30

— Да, я, — Мари упрямо вскинула подбородок, и Фридрих всё же не выдержал, сделал шаг к ней:
— Успокойся.
Мари дёрнулась от него дальше. Скривила губы, поднимая голову ещё выше, чтобы в этот раз посмотреть на Фрица — на них обоих — сверху вниз.
Ни один из них не готов был поддержать её. Фридрих говорил, она могла положиться только на него и на Фрица, но вот он, её брат, с готовым обвинением в измене Рейху, и вот сам Фридрих, у которого для неё — только «успокойся».
Но Мари уже была спокойна. Мари хорошо знала, что для неё в этой жизни приготовлена участь более интересная, чем возня с детьми: она ведь не зря видела эти сны. Во снах она избавлялась от крыс, и Рейх положил ей делать то же самое наяву — это не оставляло места ошибке.
Хотя в своих снах она была не одна.
— У тебя нет права обвинять меня в неверности, — не спеша поставила Фрица в известность Мари, и Фридрих сделал ещё один шаг вперёд. Мари приподняла руку, останавливая его:
— Не надо.
В своих снах Мари всегда была с кем-то ещё. С кем-то, кого она не помнила, но теперь уже было ясно, что этого «кого-то» Мари просто ещё не нашла.
— Я служу Рейху, Фриц. Я делаю всё, что могу, ради его будущего, но моя работа не в том, чтобы подарить Рейху новых солдат.
Ей было положено проверять, насколько честны с Рейхом старые, и пока Мари чаще встречались такие как Фриц.
Фридрих молча приподнял брови, словно спрашивал: ты уверена?
— Ты прав, ему нужно знать, — усмехнулась Мари в ответ, — иначе он вот-вот лично вынесет и исполнит мой приговор.
Это бы всё равно не сделало их отношения хуже.
— Фриц, я работаю на Олендорфа. Я ищу для него тех, кто может угрожать Рейху изнутри.
И пусть Мари была как проститутка, она была как проститутка полезная, с предназначением, которому в будущем ещё только предстояло исполниться во всём своём размахе. К тому же Мари уже сделала выводы, и, когда настанет час, ни Фридриха, ни Фрица рядом с ней не будет.
— Кто-то же должен, разве нет?

Отредактировано Marie Stahlbaum (2020-12-09 22:14:43)

+1


Вы здесь » WW fairy tales » Завершенные эпизоды » [1938.05.12] Sag dem Teufel


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно