Четвертого дня после больших взрывов, в Н-надцать часов пополудни, в Изумрудном городе, возникнув будто бы в случайной подворотне, появился молодой человек не старше тридцати пяти лет, в скучном коричневом костюме. Он был высок, худ и рыж, и осторожно оглядывался, стараясь понять, насколько быстро его замечают и как привечают. За то можно было любить порядки Волшебной страны в целом и Изумрудного города в частности — население сказки, герои историй, чаще всего выглядели так, как им положено выглядеть. Даже с отменой предписания носить зеленые очки, изумрудцы продолжали носить преимущественно зеленые тона, а Червонная Королева если и возила с собой, то узнаваемую черно-бело-красную свиту. Оттого молодой человек в коричневом костюме даже самого скучного кроя очень выделялся, тем более, что крой был не местный.

Страшила не втягивал голову в плечи и не прятал глаза, но этот эксперимент и впрямь интересовал его. Люди останавливались, оглядывались ему вслед, двигали под ребра спутников, чтобы и те могли рассмотреть чужестранца из подворотни. Ловя изучающие, а то и подозрительные взгляды, Страшила приветливо улыбался. Он давно не был никем, кроме как пугало-правителем. Насколько он знал, все эти годы он был единственным говорящим пугалом во всей Волшебной стране. Когда стоял в своем поле, еще до встречи с Дороти, то его не замечали даже вороны. Потом он сделался всем знакомым правителем. А сейчас его замечали, но никто о нем ничего не знал. Это было... Интересно.

— К Ее Величеству, — вежливо сообщил он, зайдя в банк и подойдя к нервному клерку в зеленом, который заменял секретаря, дворецкого, управляющего и того, в которого летит фарфоровая чашка, когда Королева недовольна, а так же того, кто должен Вызвать Палача В Случае Чего. Клерку не нравились все эти новые должности. Он с тоской вспоминал нормированный рабочий день, введенный Страшилой, и комплексный обед в таверне напротив.
— У вас назначено? — спросил клерк.
— А хоть у кого-нибудь назначено? — полюбопытствовал правитель своего города.
Это было бы весьма забавно, если бы горожане и впрямь выстроились в две очереди — "по записи" и "я только спросить" — к Червонной Королеве со своими нуждами и рационализаторскими предложениями. К Страшиле приходили. Теперь же в холле было пустовато.
— По нашим порядкам, к сожалению, я должен...
— Так давайте назначим, — не растерялся Страшила, с удовольствием отметив, что порядок все еще соблюдается, еще не совсем паника и хаос, да и ночью не было новых взрывов, — Скот Кроу. Прямо сейчас. И я на месте, вовремя. Не трудитесь, я сам о себе доложу. Большое спасибо, дружище.

На лестнице и в коридорах тоже было не слишком многолюдно. Не здороваясь, мимо Страшила просеменила горничная с подносом, груженым чайным сервизом и башенкой тарталеток. Правда, тарталетки выглядели так, будто лучшей муки на них уже не хватило. Страшила дождался, чтобы девушка отнесла снедь, вернулась уже с пустым подносом, и вошел в ту же дверь.

— Добрый день, Ваше Величество, — он даже изобразил вежливый поклон. Он не менял голос нарочно, но теперь его издавала не пропитанная волшебством солома, а настоящие голосовые связки. Вот и получалось чуть иначе.

— А по-моему, хорошо получилось, — невозмутимо и по прежнему приветливо отозвался Страшила, отводя упрямые пряди со лба и поправляя скучный галстук. Он стал человеком, но внезапно не перестал быть соломенным по сути — соломе нипочем, когда в нее бросают камень, например те, кто без греха, или вонзаются острые слова. Он теперь с уверенностью мог сказать, что чувства у него есть, но Червонной Королеве пока не удалось их задеть. Прошлая ночь вселила в него немного дефицитного оптимизма, или скорее боевого духа, новых сил, второе дыхание (хотя по сути у него оно первое). Ради того, что он испытал, того, что люди могут испытывать, был смысл бороться. Нет, смысл для Страшил был и раньше. Ответственность за народ, лучшее будущее, свобода-равенство-братство, мудрое-доброе-вечное. Но теперь он понял. Помимо того, что понял, он еще и прочувствовал. Он теперь знал человеческий страх, человеческую любовь, человеческое тепло. Теперь у него были зубы, которыми выгрызать все то, что ему дорого. У него была страсть, и он знал, что это такой огонь, который его соломе совершенно не страшен.
В какой-то мере, он теперь даже лучше понимал Ее Величество. Как ни крути, пусть она монархистка, и может даже колдовать, но все равно ведь человек. Страшила разглядывал ее в новом свете, и подумал, доводилось ли ей за жизнь испытать то, что испытал он? Он смутно помнил последнего Червонного Короля, и его личность не то чтобы вызывала доверие в этом смысле. Но спрашивать было бы неуместно, потому Страшила мог только надеяться, что да, испытывала.

— Я заволновался за нашего Чеширского друга и Разбойницу, хотел убедиться, что с ними все в порядке. Это мне не удалось, но в целом, экспедиция не прошла даром. Мне не пришлось беспокоиться о том, как по ту сторону воспримут пугало.
Это помимо того, что ему, правителю Изумрудного города, Страшиле (а называть себя Мудрым у него язык не поворачивался не только потому, что языка у него до вчерашнего дня не было) Червонная Королева с юридической точки зрения, соблюдая все формальности, выражаясь сухим, бюрократическим языком — не указ. Однако, он деликатно избегал напоминать об этом, но при этом оставлял за собой право делать то, что считал нужным.

Помолчав, он заложил руки за спину.
— Я встретил Алису.

Помимо всего прочего, Страшила знал, что может вернуться в состояние пугала и обратно. Вчера уже пережил все волнения на эту тему, но хотя бы убедился, что может черпать лучшее из обоих своих образов. Сообщать об этом Червонной Королеве он не спешил. Пусть она и не одобрила затею с университетом, но сама была дама умная, и если распознала его так просто, то может и об этом она сама уже знает. А если не знает, то в ответственный момент будет приятный сюрприз.

— Я помню, что у вас был свой опыт, — мягко, дипломатично и едва ли не бесстрастно ответил он, — Но мне влияние мисс Лидделл не показалось таким уж плохим.

Нет, та, определенно, была барышня с характером. Совершенно неповторимая, и если бы Страшила не был бы руководителем Изумрудного города, то сказал бы, что сказочная. Но он знал, что Элисс Лидделл была выше сказки, фигурально говоря, несмотря на весьма скромную комплекцию. На самом деле, он просто не знал таких слов, которыми описать ее. Это не укладывалось в слова, даже в мысли не укладывалось. Только в сердце. А Королева, даром, что Червонная, до него не дотянется.

— Я привел ее в Зеленую дверь, проводил мисс Лидделл сюда, в Изумрудный город. Однако, в том мире у не выдался очень длинный день, и мы решили отложить более подробную обзорную экскурсию, а тем более аудиенцию с вами. Час уж был поздний. Ее квартира в Лондоне была повреждена бомбой и я организовал ей ночлег в нашем трактире, — Страшила смотрел куда-то мимо Червонной Королевы, в пространство над ее левым ухом, и упрямо не менялся в лице. — Сегодня у нее дела, и я проводил ее к зеленой двери. Кстати, теперь для перехода на ту сторону годится любая зеленая дверь.
Он выразительно оглянулся. Двери в здании банка были зеленые. В Изумрудном городе было бы легче сосчитать те двери, что зелеными не были.
— И я полагаю, что мисс Лидделл поверила в наше существование. Я не знаю, чувствуете вы это или нет, но на мой взгляд, это пошло нам на пользу.
Не решило всех проблем. Не вернуло былые урожаи. Но и совсем бессмысленным все это не было, даже если отринуть эгоистичное удовольствие от встречи с Элис самого Страшилы.

Впрочем, нет, наконец он взглянул на коллегу.
— Эти бомбы у них случаются каждую ночь. С того дня, что две упали у нас. И там они сыпятся в гораздо больших количествах. Тот мир не может допустить, чтобы пугало разговаривало, подозреваю, что и с Котом произошло нечто подобное. Тот мир считает нас вымыслом, следовательно, затачивает нас под себя. Не уверен, насколько мы ему нужны, чтобы прибирать нас к рукам... Если вам интересно взглянуть... Вам, я думаю, это не грозит существенными изменениями, и вы все увидите своими глазами. Хотите, я покажу вам?..
Он галантно предложил даме руку, другой сделав приглашающий жест в сторону двери.

Страшила не считал свои новости плохими или хорошими, как не считал плохим или хорошим мир, в котором нашла однозначно очень хорошая Элис Лидделл. Он не думал о том, чтобы выбирать один мир или другой. Можно сказать, что они обнаружили за зелеными дверьми еще одно соседское государство. Открыли новый континент, то есть остров, то есть несколько Британский островов. Он думал о том, что если тот мир окажется настолько близко, то нужно затевать дипломатию, нужно оговаривать содружество и сотрудничество. Там умирают живые люди, такие же точно, как здесь, и он, Страшила, не мог отмахнуться от этого. Теперь он мог даже спать, но не мог этого делать спокойно, зная, что на ближайшего соседа сыпятся бомбы.

Возможно, он был мягкотел, но это и неудивительно, ведь он — соломенное пугало. Готовое бросить всю свою солому в костер общего дела. Сейчас, конечно, от него может быть чуть больше пользы, чем от пугала, даже если не по интеллектуальной части. В этом смысле он не льстил себе ни когда стоял в поле, ни когда получил кулек иголок, ни теперь. Единственное, что он понял, что в нем ничего не меняется. Он не чувствует себя мудрым или даже умным, но тягу к знаниям ощущал. Готов был учиться, разбираться и изучать вопрос. Любой вопрос.

В этот самый момент он готов был разбираться с Червонной Королевой вместе, которую подвел к зеленой двери. Помешкал. Выспросив у Элис, как она соорудила ему этот коричневый костюм, понял, что на двери можно значительно повлиять силой мысли. Теперь подумал о таком месте в Лондоне, чтоб понагляднее. Где-нибудь в центре, где виднелась бы жизнь, во всем своем скучном великолепии.
Надумав, как джентльмен, открыл даме дверь.

Они стояли под каким-то козырьком, и на них никто не обратил внимания. Справа от них шли раскопки одного из разрушенных зданий. Бригада волонтеров таскала обломки, искали выживших. Слева оставалось много уцелевших строений, люди шли мимо, держа в руках портфели, сумки, женщины толкали коляски.
— Это просто люди, — пробормотал Страшила негромко, — Я не думаю, что их хватает на то, чтобы хотеть прибрать нас к рукам. Большей части из них не хватает даже на то, чтобы в нас верить. Если вы сделаете шаг, вы многое поймете об этом мире. Ваше платье может немного перекроить, здесь несколько иная мода, но я уверен, что вам будет к лицу. И мы можем сразу вернуться.

Может, лучше все же было бы подтолкнуть? Страшила чувствовал себя отвратительно, когда проделывал это с Элис, но не мог заставить себя врать ей и очень боялся потерять ее, потому что перед лицом непонятной Зеленой двери в подворотне мисс Лидделл могла бы и убежать. Отчего-то он думал, что Королева не станет упрямиться. В его голову хлынули новые знания, новый взгляд на жизнь, в тот самый момент как он преступил порог. Это было не самым приятным ощущением, но в сто крат приятнее, чем упавшая на голову бомба.

Впрочем, он мог бы догадаться. Ее Высочество никогда не отличалась пристрастием постичь какую-то еще точку зрения, кроме своей. Страшила не толкнул ее, не стал удерживать ее руку, несмотря на то, что если соломенных сил ему бы не хватило, то человеческих — очень даже. Теперь он был выше Королевы ростом, и вместо соломы у него теперь кости и мышцы, хотя не было ни одной мысли, чтобы применить их.

Отвернувшись от двери, Страшила так и остался стоять возле нее, как если бы надеялся, что его почтенная коллега передумает. Выражение его лица теперь гораздо отчетливее выражало его мысли. Правитель Изумрудного города оставался до странного невозмутим. Прошли приступы паники, остались лишь шаги, которые теперь следует предпринимать один за другим, потому что альтернатива — ложиться и умирать, не дожидаясь вражеского налета.
По старой своей привычке он заложил руки за спину. Задумчивый невинный агнец повернулся к Королеве. Прошелся по комнате к столу, выложил на нем лист и перо.
— Я буду рад, — невозмутимо начал он, — Передать Алисе написанное вами приглашение к чаю. В какой-нибудь день, в который у вашего уважаемого Палача выходной. Для меня можете не утруждаться, я сразу вам скажу, что смогу.

Нет, если Королева захочет навредить, Палач ей не понадобится. Это женщина широких возможностей и глубоких талантов, Страшила признавал это. Никакой роли Палач не сыграет, и его можно не отпускать в тот день, но Страшила хотел донести свою мысль. Он и так не собирался допускать резню бывших детей. Как не собирался городить пафоса о том, что если хоть один волос с головы Элис, то Королеве придется расправиться с высоким человеком, которым теперь стал Страшила — та ведь расправится.
Но пока лишь Страшила знал, какая нынче из себя Элис, где ее найти, и что дверь старается угодить тому, кто намерен в нее войти.

В Страшиле ничего толком не переменилось. То есть, конечно, изменилась оболочка, появилось мясо, кости, кожа, тепло и кровь — должно быть, красная, хотя он не проверял. Однако, внутри ничего не поменялось. Раньше оболочкой была солома, но что-то было глубже соломы, что делало его живым, и что так или иначе не позволило бы Червонной Королеве убить Алису Лидделл. Да собственно, никого из детей. Других он пока не встретил, но какими бы они ни были сейчас, даже на самом беспристрастном уровне, не было никаких гарантий, что их смерть или их кровь как-то поможет Волшебной стране. Это была лишь теория Ее Величества, построенная на ее восприятии мира и предположениях о том, какие вокруг действуют законы природы. Не то чтобы Страшила винил ее за такой взгляд на вещи, в конце концов, он правитель, а не судья, и он понимал, что у становления Королевы, как личности, были определенные обстоятельства, которых она не выбирала.

Тем не менее, он считал, что как действие необратимое, убийство должно оставаться последней теорией. Нет, даже если бы все остальное не сработало, он защищал бы Элис до последней соломинки, разумеется, суть в том, что убийство не может быть планом А, даже для Алисы.
Он встретился с Червонной Королевой ровным взглядом, медленно, привычно давая угадать свое действие, коснулся ее руки у себя на щеке, мягко взял ее пальцы в свои. Она теплая. Такая же точно, как люди там. Теплая и живая, и все равно говорит такие вещи и совершает такие поступки, что невольно задаешься вопросом, осталось ли там что-то человеческое. Страшила держал Королеву за руку, другой забрал приглашение — даты и не нужно, пусть Элис сама выбирает, как и когда ей ответить.
— Я пугало, — мягко и негромко ответил Страшила, — Я не уверен, что пугалам положено долго и счастливо, кроме как долго и счастливо стоять в поле. Но я уверен, что ваши методы поспешны и не гарантируют успеха. Еще я уверен, что мне небезразличны чьи-то судьбы, кроме моей. Даже ваша.
Тут он коснулся руки Королевы губами — прилично, мимолетно и официально, как с равной, а не как с Элис. Затем отпустил.
— Но если вы убьете ее, или кого-то еще из детей, и залогом нашего выживания окажется не это, обратно вы их не вернете. Этого не можете даже вы. И да. Я хочу, чтобы у мисс Лидделл было долго и счастливо. Вне зависимости от того, будет оно включать меня или нет.

Подняв повыше приглашение, он наклонил голову.
— Благодарю вас, — улыбнувшись, Страшила вновь заложил руки за спину, — А что наш Чеширский друг и Разбойница, успешно ли прошла их разведка?..

Он действительно ощущал холод. Раньше Страшила наблюдал зиму уже ожившим и после знакомства с Дороти, то есть став правителем Изумрудного города. Огня он опасался больше, чем мороза, хотя будучи соломенным мог чувствовать, как любая сырость внутри замерзает, утяжеляет его. Никаких других неудобств он обычно зимой не испытывал, только движения его становились более деревянными, а весной и летом, когда ему добавляли свежего, душистого сена, снова становился гибким и почти что изящным.

Теперь же Страшила чувствовал настоящий холод. Обратный теплу человеческой кожи и солнечного луча. По шее вниз, вдоль позвоночника, пробежали мурашки. Выдохнул и увидел бледное облачко, которое тут же растворилось. Тем не менее, даже не подумал превратиться или потребовать себе лишнюю одежду. Вместо этого огляделся.
— А я думал, вы создаете домашний уют на свой вкус, — невозмутимо отозвался он, — Мне кажется, очень удачное сочетание цветов.

Красный с зеленым — его это никак не смущало. Должно быть, жителям Изумрудного города могло показаться такое решение непривычным, ведь они сколько лет не думали вообще при выборе цвета для чего бы то ни было, может только об оттенках. Но зелеными были дома, одежды, вещи первой и второй необходимости. Страшила совершенно не возражал против вкраплений разнообразия.

Помолчав, он приблизился вновь к Червонной Королеве. Как будто мозолил глаза, хотя всего лишь не хотел повышать голос.
— Вам не кажется, что это происшествие говорит в пользу предположения, что если детям плохо, то и наша страна страдает? А если мы сделаем им еще хуже, причиним им боль или смерть, то умрем и сами? — Страшила не настаивал и не поучал, он просто задавал вопрос. — С тем, что происходит у них там, им некогда верить в сказки. А мы без этого чахнем, разве нет?