Как отличить в реальности Крысолова? Очень просто. Найдите во всей реальности самого красивого и лучше всего одетого мужчину, это и будет Крысолов. Если вам кажется, что вы его нашли, но он не играет ни на каких музыкальных инструментах и вообще, равнодушен к музыке, то это не Крысолов, а вы ничего не смыслите в мужской моде.

Даром, что Париж был оккупирован, он оставался столицей хорошо или хотя бы прилично одетых людей, но среди всех парижан одетым лучше всего оставался именно Крысолов, которого Русалочка завидела от своего столика еще когда он подходил к метрдотелю. Она очень любила разглядывать одежду на людях в целом и особенно на нем, поскольку большую часть времени, которое проводила под водой, обходилась вовсе без оной. Только иногда, когда плавала в холодные северные моря, накидывала что-нибудь. Зато, каждый раз, как отправлялась проведать людишек, очень даже интересовалась, до чего эти безумцы додумались в этот раз.

Себя Русалочка тоже не обижала, и подбирала себе ансамбли в бутиках, все время в которых она что-то рассеянно напевала себе под нос, да так, что с нее каждый раз удивительным образом забывали взять деньги, или делали какую-то невообразимую скидку.
Жизнь без чудес делала людей хотя бы в чем-то творческими. Особенно в тех сферах, что Русалочку очень интересовали  — музыка, одежда, и еда. Порой она выплывала специально, чтобы послушать новую оперу, и нередко это делала вместе с тем же Крысоловом, а то, что люди вытворяли с морепродуктами и рыбой, заставляло Русалочку то и дело подумывать о том, чтобы загонять для них лобстеров и креветок. К братьям своим меньшим у нее был философский подход — кто-нибудь их все равно съест. Океан питался в основном сам собой, даже некоторые акулы брезговали человечиной, а если креветке суждено стать пищей, так уж лучше пусть ее подадут, сбрызнутую лимоном, с веточкой зелени, или приготовленную в вине.

Отредактировано Lille Havfrue (2020-11-04 21:40:31)

— У моих сестер они и отрасли, — Русалочка повернула голову, когда Крысолов наклонился, чтобы носом поймать нотки его одеколона. То, что он подбирал, всегда вызывало аппетит, правда, не до еды. До десерта.
— Ты же знаешь, как я люблю выделяться.

Они с Крысоловом бывали в музеях и картинных галереях. Люди имели вполне достоверное представление о русалках, даже забавно, что их существования они не допускали, и чем дальше, тем более категорично, хотя можно было подумать, что некоторым из них позировали сестры самой Русалочки. Тем не менее, на картинах и в детских книжках — авторства все того же блаженного Ганса, — у русалок всегда длинные волосы и какое-то вселенское страдание в глазах, как будто им не очень нравится их положение. Русалочка же была всем довольна, и продолжала оставаться такой, какой нет ни на одной картине.

Когда Крысолов устроился напротив, она переплела пальцы перед собой и еще раз с демонстративным удовольствием его оглядела. Время... Время они находили, проблема — с точки зрения Русалочки, — была в том, чтобы его задержать. Они представляли собой океан и землю, и отказывались сажать друг друга в клетку, лишать другого его стихии. Потому они искали время, задерживали его, сколько могли, а потом снова давали мелодичные объявления.
Русалочка молчала, и ответила только когда налюбовалась:
— Ты знаешь, в этот раз волна была очень интересная, я сейчас все расскажу, давай только сперва закажем. Я не упражнялась во французском языке с тех пор как... — она нахмурилась, посмотрела перед собой в задумчивости, затем снова взглянула на Крысолова и улыбнулась, — Лазурный берег.

Воспоминание заставило ее улыбнуться шире, но она снова опустила взгляд на меню.
— Много новых для меня названий. Не знаешь, что вот это такое? — Русалочка показала пальцем одну из позиций, — А вино всегда ты лучше выбираешь.

Им можно было и не разговаривать, только и сидеть и смотреть друг на друга через стол, и их взгляды вели бы беседу без какого-либо привлечения слов. А еще они умели напевать друг другу новости, играть свежие сплетни на музыкальных инструментах, дуэтом обмениваться вопросами и ответами. Впрочем, звучание голоса друг друга они тоже находили весьма приятным, как же иначе. Помолчав для дополнительного драматизма, склонив голову чуть набок, Русалочка все же начала:
— Да, волна. Эта волна обнаружила меня, как ни странно, в Тихом океане. Там на дне, где-то около Полинезии, я обнаружила судно. Ничего особенного, но ты знаешь, я люблю осматривать их, подбирать там себе сувениры. Причем, затонуло оно достаточно давно — если судить по илу, зарослям и тому, что туда уже успела вселиться местная фауна. Так вот, я там плескаюсь, никого не трогаю...

Она замолкла и снизу вверх, чуть наискосок посмотрела на официанта, который принес и разлил для них вино. К его чести, у француза даже рука не дрогнула, и каплю подхватил полотенцем, как полагается. Подумаешь, человеку приснится пару раз, что его топят. Это не такой неприятный сон.
— Плескаюсь, никого не трогаю, осмотрела все судно, нашла пару любопытных вещичек. Остатков тел и скелетов не видела, полагаю, команда спаслась. Уже думала уплывать, а тут смотрю — дверь. Вся заросшая. Думаю, раз уж я здесь, надо все посмотреть. Замок немного заело, но я справилась, толкнула, и... Я тебе рассказывала, если уж корабль затонул, обычно мешков с воздухом остается очень немного. А тут, тем более, если прошло столько времени, я была уверена, что вода уже всюду просочилась. Ан-нет, вода хлынула внутрь, и меня утянуло следом. И как ты думаешь, куда?..

Русалочка выдержала паузу, попробовала вино, и улыбкой передала Крысолову благодарность за отличный выбор.
— По логике вещей, там должно быть какое-нибудь помещение, верно? Каюта, или что-то служебное, или машинное отделение, что угодно. Вместо этого, меня выплескивает на улицу. Под открытым небом, — она немного наклонилась вперед, для усиления эффекта своего рассказа, — И несет дальше! Внезапно я оказываюсь, со всем своим хвостом, на площади посреди Изумрудного города. Представляешь? Причем — вода продолжает литься в дверь. Весь Тихий океан готов затечь, вместе с рыбами и водорослями. Люди там вокруг, в Изумрудном городе, конечно, суетятся, вопят "Потоп! Потоп!", а откуда потоп — понятия не имеют, там же реки даже нет. Мне пришлось встать на ноги, самой дойти до этой двери, она оказалась в каком-то переулке, и закрыть ее. Тогда вода остановилась, залив уже половину Изумрудного. Мое положение от этого мало изменилось, как ты понимаешь, я на ногах, но голая посреди города, с одной только сумкой своих сувениров.

Она глотнула еще вина, взяла красивую кругленькую булочку из принесенной корзинки, и стала намазывать ее маслом.
—С одеждой там, конечно, жители оказались очень любезны. Безвкусны, но любезны. Уверяли, что раньше та дверь никогда так не делала. Я послушала сплетни, и узнала, что в Изумрудном городе, в здании банка, засела Червонная Королева и велела красить зеленые двери, в красный цвет. С зелеными якобы что-то не так, и они иногда ведут не туда, куда надо. Конечно, при всей колоде ее свиты, всех дверей они еще не успели, и в одну из них вплыла я, но суть в том, что зеленые двери теперь соединяют этот мир, и наш. Я попробовала — действительно, соединяют. Та же самая дверь, в которую я вплыла из Тихого океана, привела меня на ту улочку в Копенгагене, помнишь, где мы гуляли?.. Там тебе понравился один домик?.. А обратно — снова Изумрудный город, только другой его конец. Вот и я задумалась, раз теперь все так удобно, то где мне искать тебя? — с многозначительной улыбкой Русалочка склонила голову набок, — И дверь привела меня сюда.

То, что оказалось на тарелке у Русалочки, было некрупным, на затейливо выложенным на фоне мозаики салата, и было невозможно определить, плавало оно изначально или летало, хрюкало или мычало. Ее это совершенно не смущало, потому что за всю вечность их с Крысоловом знакомства, он еще ни разу не посоветовал так, чтобы она потом плевалась и осталась голодной. Вероятно, голод они испытывали чисто символический, не то что Серый Волк, для которого это было основной функцией в его сказке.

Посмотрев на Крысолова с многозначительной улыбкой немного исподлобья, Русалочка отрезала маленький кусочек поданной красоты, отправила в рот, посмотрела вверх, как будто размышляя, но наконец, безусловно, кивнула.
— Конечно, мне нравится. Мне кажется, еду делает вкусной то, что ты ее выбираешь для меня, — она не смущалась делать комплименты, потому что им с Крысоловом не было необходимости делать вид, что они относятся друг к другу как-то иначе, чем на самом деле.

Подводный мир что в Волшебной стране, что в реальности, был богат на чудеса, неповторим и неисчерпаем, но огонь там развести было нельзя, а значит и приготовить что бы то ни было подобное. Не то чтобы Русалочка страдала без человеческих технологий в своей стихии, но она научилась ценить разнообразие, которое даровала ей возможность выходить на берег ногами. Люди — вовсе не лучшее, что можно найти на суше.

Оглянувшись на дверь, которую углядел Крысолов, она передала ему своей ответ мимикой — приподнятой бровью, усмешкой, плечиком, когда брала в руку бокал с вином. Шалости хороши почти всегда, но раз уж еда оказалась такой вкусной, к чему торопиться?..
— Еще?.. — Русалочка снова выдержала драматичную паузу, — В Изумрудном городе площадь расширилась, потому что там больше нет дворца. Несколько дней назад туда упала бомба, и весь этот памятник архитектуры разорвало на маленькие изумрудики, до сих пор расчищают. Их правитель выжил, но много погибшего персонала. Вот теперь они с Червонной Королевой совещаются, что делать. С дверьми, с бомбами... Она, как я понимаю, решила захватить Изумрудный город художественно. Вставляет красные витражи, красит двери и розы. Без единого выстрела, что называется.

Прожевав еще один божественный кусочек, Русалочка прервалась переварить впечатления, и положила голову на сцепленные пальцы, снова любуясь Крысоловом.
— А ты? Давно ли здесь, надолго, какие империи взошли и пали на суше с нашей последней встречи?

Русалочка не понимала, зачем люди воюют. То есть, Крысолов, который нынче больше времени проводил на поверхности — земной, человеческой, информационной, — объяснял ей. И век назад, и два века назад, и каждую войну он объяснял. В том и было дело, чем больше он объяснял, чем подробнее рассказывал, тем меньше Русалочка понимала, как людям не надоело. Из-за куска земли, из-за горстки денег, за право решать судьбу земли и денег, и вот теперь... По сути, из-за того же самого. Еще и решили, что несколько разновидностей людей подлежат уничтожению просто потому, что существуют. Рыбы, губки, кораллы и планктон до такого не додумывались. Русалки до такого не додумывались, даже в сказках никто не предлагал извести под корень тех из животных, кому редкая волшебно-генетическая особенность позволяла разговаривать. А уж тем более таких же людей. Все это было странно. Немного стыдно. Разговаривать о таком в приличном сказочном обществе казалось неловко.
Ведь люди пишут оперу, придумали столько всего интересного с лососем, создают платья для Русалочки и изумительные костюмы для Крысолова — чего им еще надо? У них есть уже все, что необходимо для гармоничного существования. Им хватает еды, океан едва заметит, если люди перейдут на одну только рыбу.
Покручивая пальцами ножку бокала, Русалочка тоже смотрела на людей, и видела ту общую тревогу. Немой вопрос друг другу, тот же самый, что без слов задавали им сказочные персонажи за соседним столиком.

— Сам визит внеплановый, — печали людей не тронули ее глубоко или надолго, Русалочка уже вновь смотрела на Крысолова, улыбалась, и той улыбкой сообщала больше, чем словами, — Я, конечно, все успела под Полинезией, что хотела, но я думала, оттуда до тебя мне придется добираться не день и не два, и по дороге я собиралась заглянуть в свой грот.
Cо времени смерти Морской ведьмы, Русалочка переехала из той жуткой пещеры в более изящные условия. Крысолов там бывал, помогал расставлять ракушки, чтобы наиболее художественно.
— Ну да когда и что мы делали по строгому плану, — заметила она, немного продвинувшись с едой в тарелке, — Мы можем послушать, если сегодня есть, что послушать, а потом... У нас теперь весь мир, даже два мира, на расстоянии одной двери. Можем сегодня же вечером оказаться на островах. Можем продвинуться с нашим списком городов. Что у нас было следующее на очереди?.. Афины, если я не ошибаюсь?..

Заговорщический взгляд Крысолова был возбуждающим. У него были глаза цвета моря, и когда в них блестели эти бесы, то как будто чешуйки хвоста самой Русалочки. И она охотно увлекалась в пучину его глаз и идей, что бы Крысолов ни предлагал. Если бы они вдвоем не предпочитали более интересные занятия для самореализации, то давно могли бы захватить какую-нибудь милую страну здесь, в Европе. А хоть бы и там, в Волшебной стране. Да только править — это тоже привязывать себя к одному месту, обязательства, ответственность. Зачем, когда у них и так уже есть весь мир и весь океан. И теперь они всегда могут быть на расстоянии одной двери друг от друга.

— Встречное предложение, — Ручалоски подхватила заговор с такой улыбкой ну губах, с которой топила суда, при том что замысел в этот раз был даже приятнее, — Хотя, даже скорее приложение к твоему. Купить зеленой краски.

Очевидно, это работало, раз Червонная Королева велела закрашивать Изумрудный город. А тем более, если дверям хватило даже зеленых водорослей, чтобы пропустить весь океан в другой мир. С баночкой краски, даже если развести и красить тонким слоем... Конечно, Русалочка могла бы задуматься о том, чем грозит эта легкость, что означают те бомбы и те двери. Но она об этом не думала. Только о том, что им с Крысоловом все это время не хватало двери и баночки зеленой краски.

— Отправимся куда захочешь, — пообещала она уже более низким голосом, — Докуда хватит терпения.
Их отвлек официант. Пришлось выпрямиться и отклониться от стола, чтобы у них забрали тарелки. Что-то спросил про кофе и десерт, на что Русалочка оглянулась, как будто вспоминая, где находится, выныривая из глубин компании Крысолова. Только теперь обратила внимание на пустующую до вечера сцену.
— О, а вы не возражаете, если я спою? — она повела плечиком и кивнула туда, где стоял рояль и блестящий микрофон.
Конечно, никто не ожидает от ленча  подобного развлечения. Но Русалочка очень любила выкидывать такие штуки. Топить моряков можно не только в море.
— Прошу вас, мадемуазель, никаких возражений, вот только наши музыканты назначены только на вечер...
— Это совершенно излишне, благодарю, — Русалочка поднялась со своего места и подмигнула Крысолову.

Слова в песне Русалочка чаще всего считала ненужной бюрократией. Ей с ее голосом это было совершенно не нужно. Международным языком музыку делали ноты, а не слова. Иногда, конечно, она предавалась этой бюрократии, как развлечению, особенно когда изучала новый язык и находила в нем какие-нибудь прелестные лингвистические деликатесы. Но не в этот раз.

Смотрела она, конечно, на ошарашенную публику, которая просто пришла пообедать в тревожное время, и помимо первого, второго, и десерта с кофе, получила теперь катарсис. Некоторые женщины хотели утонуть наравне с мужчинами. Русалочка не с самого начала знала, что так тоже можно, потому что в ее сказке на эту тему не было ни слова, но снова-таки Крысолов ее просветил, а остальные дамы мечтали, чтобы он увел их в пещеру. А песня Русалочки все равно назначалась ему. Через песню она показала ему и дно Тихого океана,  и заросшее судно, и зеленые двери, и все то, что с ней произошло после, и то, что она чувствовала при встрече во время этого обеда. О таких вещах они не говорили, только музицировали.

А через игру Крысолова Русалочка видела то, что видел среди людей он. От этого ей еще больше захотелось утянуть его на греческий берег, острова, да или хоть в свой грот. Меж тем, в ресторане не осталось тех, кто не слушал их музыку. Патроны опустили ложки, которыми до сих пор ели свой soup du jour, официанты остановились прямо посреди зала, из кухни выглядывали белые колпаки поваров.

Закончив песню, Русалочка невозмутимо улыбнулась. В дальнейшей тишине, которая наступала по мере того, как растворялись последние ноты, они с Крысоловом спокойно вернулись к своему столику, Русалочка взяла свою сумочку и жакет, им и в голову не пришло заплатить, а официантам — остановить их, пока музыкальная пара скрывалась за зеленой дверью в дамскую комнату. Русалочка хотела подтвердить, что та действительно ведет теперь в сказку, а зеленых дверей больше всего оставалось по прежнему в Изумрудном городе.

— Я хотела лишь продемонстрировать, как все просто теперь работает, — Русалочка усмехнулась, взяла руку Крысолова — ту, которой он не искал в кармане дудку, — Достаточно подумать, где бы ты хотел оказаться, и...
Она снова толкнула ту же самую дверь, которая должна была вести... Что это, чье-то жилье, или сарай во дворе, или там вовсе стойло для местных изумрудных кляч?.. Что бы за строение ни было, Русалочка толкнула дверь, потянула Крысолова выглянуть вместе с ней.

Парижский ресторан все еще приходил в себя после их выступления. На дверь в дамскую комнату никто не обращал внимания — на это настраивали последние прозвучавшие аккорды. Официанты, по прежнему в трансе, уже заново накрывали столик, за котором сидели Крысолов и Русалочка минуту назад. Один из посетителей вскочил на сцену в углу и рассеянно поглаживал глянцевый рояль, как будто волновался, что такая музыка ему примерещилась. Переглянувшись со своим спутником, Русалочка многозначительно улыбнулась.
— А теперь...

Они шагнули обратно в мир людей. На Крысолова вернулся его изумительный костюм, весь, вплоть до шейного платка. Мгновение на размышления, Русалочка снова открыла дверь — и они оказались уже на территории Страны Чудес. Шаг обратно — улочка в Копенгагене. Еще разок — задний двор домика бабушки Красной Шапочки, посреди густого леса. Обратно — зеленая дверь на военной базе. Сама Русалочка уже успела так развлечься, и хотела, чтобы Крысолов непременно прочувствовал, кхм... сколько дверей перед ними открывается теперь. Они любили шалости. Невинные, с последствиями на полвека, не больше. Ну ладно, иногда дольше, но редко.
Наконец Русалочка вновь привела их в сказку. В ту, которая ближе всего расположилась к ее гроту. До моря рукой подать.
— Вот теперь можем унести ее с собой, — подытожила она, разглядывая крепление петель, — Но ворота — это тоже интересная мысль.

Отредактировано Lille Havfrue (2020-11-14 21:13:18)

Следует отметить, что форма Крысолову была очень к лицу. Любая. Человеческая, сказочная — даром, что та с башмаками разного цвета. Крысолова невозможно испортить, ему так и эдак к лицу. Одетым, раздетым, полуодетым... Это то, о чем Русалочка думала, пока он играл немцам. Она могла бы подпевать ему, но в этом не было никакой необходимости и им обоим нравилось музицировать не только дуэтом, но и уступать друг другу бесспорное право солировать и себе — наслаждаться. Вот Русалочка и наслаждалась, прислонившись спиной к двери, одной ногой стоя в сказке, другой в немецком доке.

Толкая тележку с переборкой до берега они с Крысоловом только раз остановились перевести дух и отвлечься на приятные разговоры, но потом вернулись к задаче и быстро нашли два симпатичных валуна, которыми подперли украденный элемент подлодкостроения, чтобы он встал вертикально и стал зеленой дверью. В двух шагах от выдолбленной в скале лестницы, которая вела вниз, к гроту Русалочки. Его она обустроила в симпатичной пещере, подальше от рыбацких поселений и прочих сказочных профессий. И теперь у нее будет возможность попасть в любую точку любого из миров, просто выйдя из дома и поднявшись по лестнице.

Отступив на шаг, Русалочка, как истинный эстет, склонила голову набок, уже думая о том, чем украсить зеленый люк. Конечно, переборка подлодки на скалистом берегу это само по себе авангард, но Крысолов ведь прав, можно добавить ракушек. На самом деле, Русалочку приятно будоражила мысль, что теперь не придется выкраивать время, плыть через Слезовитый океан, разбираться в картах человеческого мира и узнавать, как они улучшили способы транспорта, давать объявления в газетах и ждать ответа. Можно просто зайти в дверь. От этой мысли она нашарила пальцы стоявшего рядом Крысолова и легонько сжала, потому что он и без слов поймет ее волнение и чем оно вызвано.

Наконец она повернула к нему голову и улыбнулась.
— Что же. Острова? Или перед этим зайдешь ко мне в грот на чашку чая? Десерт мы там так и не взяли, но я уверена, у меня найдется что-нибудь по твоему вкусу.

Волшебными кристаллами, которые отапливали пещеру и содержали разумную часть ее в сухости, Русалочка разжилась у Бармаглота. Дракон оказался весьма умет, и контракт купли-продажи они оговаривали три дня, потом вычитывали и переписывали. Вероятно, песня сирены подействовала бы и на рептилию, но составить контракт было даже приятно, куда приятнее, чем с тем мелким гномом с непроизносимым именем, который тоже считал, что он профессионал, хотя всем известно — он просто бородатый жулик.

В гроте было вдоволь места, чтобы там расположить и спальню, и кухню со столовой, и нечто вроде кабинета, где Русалочка изучала морские карты обоих миров, графики кораблей и их строение, а так же держала свои любимые диковинки с морского дна. Там же стоял сундук с мужскими вещами, идеально подогнанными по размеру. Теперь, конечно, Крысолова могла переодеть любая зеленая дверь, но всегда полезно иметь запасной вариант. В центре же грота плескалась вода, и кораллами и водорослями был украшен выступ, на котором Русалочка спала, когда не превращала хвост в ноги.

Пока же для этого было рано. Русалочка улыбнулась, пригладила выбившуюся прядь волос.
— Тебе не нужно меня благодарить. Это было первое, о чем я подумала, узнав про двери, — отозвалась она, разливая чай, до которого они теперь добрались. Море губило корабли, человеческие жизни, но иногда судьба распоряжалась так, что предметы куда более хрупкие оставались в целости. Корабль, с которого этого сервиз, перевозил какую-то там аристократическую особу пару веков назад, был оснащен всеми удобствами того века, и вот... Люди погибли, фарвор остался.

Подав Крысолову его чашку, Русалочка поднялась.
— А ведь у меня для тебя подарок.
Из своего кабинета она вернулась с коробочкой, в которой были часы на цепочке, старинные и более чем настоящей антикварной ценности. Передавая Крысолову подарок, она вновь устроилась рядом.
— Нашла недавно у них, в Атлантическом. Ты, конечно, всегда пунктуален, но почему бы тебе не пощеголять такой безделицей.

Когда Крысолов играет, не поддаться ему было весьма сложной задачей для Русалочки. Его мелодии были живыми, содержали в себе истории, людей, времена и нравы, от них разыгрывалось воображение и засыпала бдительность, минута могла показаться столетием, а столетие промелькнуть за неделю, если поступить неосторожно и заслушаться. Такая музыка обещала путешествие в рай, и ради того, чтобы пережить ее повторно, многие готовы были бы иметь дело с адом. Русалочка могла выбирать, насколько ей поддаваться, могла подпевать Крысолову, наполняя пещеру еще и эхом своего голоса, и, конечно, не испытывала ни минуты сложностей, потому что уже находилась рядом.

— Здесь все... — она все же начала словами, в прозе, хотя боле даже взглядом и нахмуренными бровками, — Здесь что-то не так. То есть, все не так. Вымирают рыбы, цветут водоросли — которые не должны так цвести. Не всем хватает еды. Участились штормы, и уж насколько я их люблю, но к этим не имею никакого отношения. Ты ведь и сам чувствуешь. Воздух как в болоте. Везде какое-то болото...

Возможность выбраться на землю позволила Русалочке испытать на собственной чешуе и болота, и озера. Болота можно посещать в оздоровительных целях, как грязевые ванны, но озера казались ей слишком тихими. Два раза хвостом ударить — и переплыть. Развернуться негде.

— Снова-таки... Бомбы, — напомнила она, сделав глоток чая, — Ты не знаешь... Люди ведь не могли сюда метить? Это случайно, что те бомбы просочились, так ведь? А теперь еще и двери. Я очень рада, что они есть, и что с их помощью мы можем видеться чаще, и что я могу затопить Изумрудный город, и для этого нет необходимости рыть канал от Слезовитого океана, но что еще может просочиться сюда, помимо бомб?.. Те люди, которые воюют без конца и убивают всех, кто не похож на них?..
Не то чтобы Русалочку сильно заботила судьба других сказок, говорящих животных и прочих жевунов, но и массовый геноцид ее бы несколько расстроил, даже если бы сама она его избежала.

Русалочка кивнула. Одой рукой она держала свою чашку, пальцами другой, лежащими на руке Крысолова, рассеянно постукивала по тыльной стороне его ладони. Это была не азбука Морзе. Это был язык куда более сложный и куда более простой для них обоих. Даже это было музыкой, тихим ритмом, эквивалентом разговору шепотом, или вовсе одними взглядами. Им никуда было не деться от музыки, она жила в них обоих, а они оба были ею. Музыка звучала в их позвоночниках, нервных окончаниях, каждом волоске. Разговор — это частный случай песни. Может, потому Русалочка обычно так убедительна?..

— На острова, — подтвердила она наконец, но лицо ее оставалось серьезным, она даже хмурилась, и Крысолов должен был чувствовать, что палец ее выстукивает возмущение, — Но людей нельзя пускать сюда. Несколько лазеек, двери — это очень удобно, но если они найдут это место, если поймут, что оно из себя представляет...
Она покачала головой.
Русалочку мало что действительно беспокоило в жизни, с тех пор, как она вернула себе голос и убедилась, что с сестрами все в порядке (в порядке, отрастили волосы заново и нарожали симпатичных икринок). Русалочку беспокоила ее свобода, свобода Крысолова, и сохранность ее среды обитания. Стихия, послом которой она выступала и которую очень тонко чувствовала.
— Ты понимаешь, что они делают со своими морями?.. Пока они пускали друг друга на дно с помощью пороха в деревянных посудинах — это одно. А теперь они спустили на воду железо, они перевозят нефть и масла, и проливают все это в свои океаны. Ловят больше рыбы, чем могут съесть. Через пару десятков лет у них станет хуже, чем у нас сейчас.
Пара десятков лет для них с Крысоловом — это как раз отдохнуть на островах, немножко потерять счет времени и очнуться в новом столетии. Бывало уже разок что-то подобное. Нашли как-то одну симпатичную лагуну, и пропустили половину четырнадцатого века.